Немолодой уже мужчина стоял почти у самого ограждения маленькой деревянной башенки, и смотрел в дождливое небо. Предупреждение находившегося в паре шагов за спиной второго мужчины он, как всегда, проигнорировал. И без него прекрасно знал, как опасны эти редкие дожди. Да и застарелый шрам от химического ожога на руке был более чем красноречивым напоминанием. Сегодня он был в защитном скафандре, стоял под навесом, собранным из местных, стойких к кислоте пород дерева, и только вчера перекрытым свежими мясистыми листьями. Сегодня бояться было нечего. Сегодня было за что переживать.
Третий день не было ответа от тринадцатой группы. Остальные двадцать команд, отправленных в космос за ресурсами, вернулись вовремя. И это беспокоило мужчину больше всего. Что должно было случиться в рядовом рейде, что бы целая группа опытных каперов, совершивших не один налет на колонии Земли, не подавала о себе вестей? Засада? Но это значит, что его информатор в правительстве раскрыт и верить его данным больше нельзя. А это – смерть для его поселения и его людей. Или просто они нарвались на такой же отряд «свободных» – анархистов-пиратов, не признающих ни правительство, ни повстанцев, которых в космосе тоже хватает после стольких лет войны. Что же все-таки случилось?
В гарнитуре связи раздался встревоженный голос дежурного диспетчера порта Фортуны, маленького припортового форпоста, и единственного поселения на планете с гражданским населением.
– Господин генерал, орбитальная группировка доложила о появлении странного корабля на границе системы. Корабль просит проход и права приземления.
– Что значит странный? Доложите по существу, капитан! – мужчина развернулся, и жестом приказал адъютанту следовать за ним.
– Как доложили с орбиты, он не похож ни на один известный тип кораблей правительства. На запросы по коду не отвечает, но обычный канал связи они поддерживают, и говорят по-русски.
– Передай, мы готовы принять делегацию не более пяти человек на десантном боте. Кораблю пусть отведут место на орбите, и держат на прицеле. И предупредите, что у нас дождь.
Оборвав связь, генерал замер перед дверью, и обернулся к сопровождавшему его мужчине.
– Что скажешь, Егор?
– Скажу, господин генерал, что вчера инженеры докладывали про странный белый камень в толще породы. Они об него бур сломали. Думаю, гости как-то могут быть с этим связаны.
– Пойдем, – генерал первым прошел в открытую дверь, за которой оказалась уводящая далеко вниз лестница. – Оракул сказал, связаны… Ты же знаешь, что гарнизон тебя оракулом прозвал?
– Так точно, – голос Егора остался спокоен.
– Почему не доложили про бур?
– Починили быстро. Но, пока чинили, успели умники прибежать, настучал кто-то. Бурить запретили, пытаются понять, что это за камень.
– Сам там был?
– Нет. Собирался сегодня.
– Отправь лучше кого повнимательней. Сам рядом будь, надо гостей встречать.
До конца спуска мужчины шли молча. Так же молча ехали по монорельсу на транспортной платформе в тоннеле, вырытом кем-то в неизвестно какие времена. Первые колонисты нашли эти тоннели в том же виде, в каком они находятся сейчас. Идеально утрамбованные земляные стены и пол, сводчатый потолок, к которому без труда удалось прикрепить фонари освещения, и при этом ни одного подтека дождевых или грунтовых вод, ни одного участка обсыпавшейся земли. И за почти триста лет существования колонии – ни одного упоминания о том, что в этих тоннелях что-то приходилось ремонтировать. В тех, что пристраивали колонисты, приходилось вести работы постоянно, а в этих – никогда. Но к этой странности все давно привыкли. Проложили свет и монорельс, пробили выходы к смотровым площадкам и огневым точкам, оборудовали склады, казармы, и продолжили жить. И живут до сих пор.
