Пролог
На фоне сероватого скалистого грунта белая, опрокинутая набок идеальная в своей геометрии пентагональная призма смотрелась чужеродно, и даже несмотря на волнистые линии чистого света на боковых гранях, она не вписывалась в окружающий пейзаж: слишком правильная, слишком ослепительная и чистая, слишком вычурная для любящей простоту и асимметрию природы. Ее не должно быть здесь, в этой пустоши, но она здесь была. Соткалась будто бы из разом сгустившегося воздуха и зависла в пяти сантиметрах от поверхности, даже не подумав опереться на грунт, и висела так уже минут двадцать, не реагируя ни на порывы теплого ветра, ни на царившую вокруг тягучую тишину, нарушаемую только легким шипением разошедшихся по диагонали створок боковой плоскости.
Первой на землю этого серого, тихого и не очень уютного мира вышла молодая девушка в легком платье глубокого черного цвета, ослепительно играющем на солнце металлическими нитями. Она осторожно придерживала широкие, струящиеся змейками складок полы юбки, открыв аккуратные ножки в тонких черных сандалиях, обвивших ножки блестящими лентами. И она так же, как и принесшая ее сюда призма, не касалась поверхности земли, замирая в сантиметрах от нее, но все равно берегла подол платья от неосторожного шага. И только ветер, игриво растрепавший длинные каштановые волосы по открытым хрупким плечам, свидетельствовал о том, что ни эта девушка, ни даже опрокинутая белая призма не были иллюзией.
Она сделала несколько маленьких, будто через силу и собственное желание, шагов в сторону от призмы и обернулась. Во взгляде ее карих глаз удивительного медового оттенка промелькнула надежда, почти сразу сменившаяся настороженной обреченностью загнанной в смертельную ловушку жертвы. Следом за ней из призмы выходили мужчины, похожие друг на друга, будто близнецы или клоны, с одинаково гладко выбритыми лицами и головами, одетые в одинаковые белые комбинезоны без рукавов и доходившие почти до колен сапоги. Даже выражение спрятанного за неприязнью страха было для них одним на всех. И ни один из них не забыл надеть тонкие серебристые очелья с крохотным, похожим на сапфир камнем в районе переносицы. Они не были ни клонами, ни братьями, по крайней мере, друг другу, но один из них, шедший впереди, был ее братом, и этот факт не оставлял даже призрачной надежды.
Девушка отвернулась от мужчин, изо всех сил стараясь придать своему аккуратному лицу с правильными чертами выражение скучающей надменности, но не смогла: испуг и ощущение безнадежности своего положения все-таки были сильнее притворства. Да и не привыкла она лгать самой себе, а мир вокруг откровенно пугал пустотой и отсутствием каких-либо звуков, кроме ветра.
– Давай пройдемся, Ассура. – Шедший первым мужчина осторожно коснулся ее обнаженной поясницы, подталкивая вперед. – Хочу поговорить с тобой. Напоследок.
Слово резануло не хуже энергетического скальпеля медицинского блока, подтверждая самые страшные опасения и догадки, но Ассура беспрекословно подчинилась. Прекрасно поняла, что если не будет слушаться сама, то два молчаливых служки за спиной брата заставят ее выполнить пока еще похожий на просьбу приказ силой. А подчинить их своей воле, используя дар убеждения, мешали эти нелепые на лысых головах очелья, наглухо закрыв разум от любого внешнего воздействия.
– Ты хорошо подготовился к этому разговору, Жеклем. – Она отчаянно старалась придать своему звонкому сопрано грубость крепкой стали, но вызвала лишь усмешку.
– Без такой подготовки ты представляешь опасность. – Жеклем провел пальцами по тонкой линии стали на голове. – Или мало поступков я совершил, повинуясь твоей воле?
Ассура потупила взор, признавая его правоту. Немало совершил брат, находясь под ее внушением, немалого и достиг: вошел в октосорциум, стал одним из восьми правителей цивилизации, раскинувшейся в пространстве на миллион миров и все бездны материи между ними, научился повелевать. И теперь привез ее сюда.
