1.
Этот бар совершенно не был похож на сотни своих собратьев. Восьмой час вечера, пятница, а кроме компании из трех молодых людей, по виду почти подростков, и откровенно тоскующего бармена в заведении не было ни души. Да и подростки вели себя на удивление тихо и расположились в самом дальнем углу окутанного полумраком зала. Он посмотрел на потолок, но больше для того, чтобы подтвердить свою догадку. Основное освещение, шесть больших светильников, выполненных в вычурном стиле, были выключены. Горело не больше пяти точечных диодных ламп, холодного света которых вполне хватало, чтобы не налететь на притаившийся в полумраке столик, и было более чем достаточно, чтобы чувствовать себя комфортно в собственном одиночестве.
Что занесло его в этот бар именно сейчас, вряд ли кто-то мог бы сказать. Он сам уж точно не знал правильного ответа на этот вопрос. Тяжелая неделя, вымотавшая все нервы до последнего нескончаемым потоком придирок самодура начальника, или очередной телефонный скандал с женой? Какая, впрочем, разница? Начальник действительно был самодуром, получавшим удовольствие от того, что заимел свою маленькую властишку над отделом продаж в небольшой фирме, и тыкавшим этой скромной в сущности властью в морду своим подчиненным. Зеленый карьерист, который еще год назад был всего лишь стажером. Оправдывать его еще удавалось, но терпеть придирки на ровном месте с каждым днем было все труднее.
Да и упреки от жены были большей частью оправданными. Зарплата в тридцать тысяч с копейками в двадцать третьем году двадцать первого века? Смех, да и только! Мужчина должен обеспечивать свою семью, а не думать о том, на что ездить на работу следующую неделю. Только если бы все зависело от него одного. А у дочери через восемь месяцев выпускной в школе, на который тоже нужны деньги…
Повинующаяся доводчику дверь подтолкнула в спину, ненавязчиво намекая, что стоять в проходе как минимум неприлично, и мужчина прошел к барной стойке, на ходу снимая сильно выцветший, но еще вполне годный драповый плащ, подаренный двадцать лет назад отцом, которого уже десять лет как нет, по случаю окончания института. Двадцать лет, за которые он даже не потолстел и не удосужился обновить гардероб: все как-то было некогда, и даже вроде незачем. Хотя, если уже быть до конца честным хотя бы с самим собой, то просто было не на что. Не хватало ему зарабатываемых денег на себя, и это раздражало и злило. Как можно ходить в пусть и опрятной, но старой одежде, и чувствовать себя полноценным мужчиной?
Повесив плащ на крючок, стилизованный под все тот же хай-тек, мужчина нашел глазами туалет и первым делом отправился мыть руки. Привычка, вбитая супругой за годы совместной жизни, и сейчас дала о себе знать. Он и собирался-то выпить чашку кофе, на большее все равно не хватало денег, но все равно совершил этот гигиенический ритуал и так же ритуально усмехнулся своему отражению в зеркале, из которого смотрел еще не старый, но изрядно потрепанный человек, принадлежавший когда-то к мужскому полу. На лице с явными следами небритости отчетливо выделялись редкие рыжеватые усы, отпущенные несколько лет назад, и потускневшие карие глаза, да еще застывшие морщины вечной грусти. Когда он последний раз искренне улыбался? Так давно, что даже лицо это забыло, не то что память.
Он вытер руки бумажным полотенцем, поправил съехавший на горле пуловер, такой же изрядно поношенный, как и вся остальная его одежда, и вернулся к барной стойке. За эти несколько минут в пустом заведении ровным счетом ничего не изменилось, молодежь все так же цедила пиво, переговариваясь вполголоса, а бармен продолжал неторопливо натирать бокал под бубнеж ди-джея популярной радиостанции.
