– Это странная ухмылка судьбы, – улыбнулась Шартабэль-Деми, погладив по щеке стоявшего перед ней с ее меховой зимней накидкой в руках мужчину, – Мы с тобой носители элементов Акшор, знакомы скоро будет двадцать лет как, регулярно спим вместе и при этом остаемся в приятно необязывающих отношениях.
Гай улыбнулся, помогая ей надеть верхнюю одежду.
– Я расцениваю это как подарок моей судьбы. Возможно, я не создан для отношений с обязательствами. Было бы совершенно нелепо при этом пасть жертвой притяжения Акшор. Я рад, что твое сердце также цепко держится за привязанности прошлого, как и мое собственное. Это бережет нас от новой любви и новых разочарований.
Шартабэль-Деми кивнула, прощаясь.
Закрыв за гостьей дверь, Гай бросил взгляд на собственное отражение в зеркальной створке шкафа для верхней одежды.
Его любили женщины, так всегда было, к этому он давно привык. На вид ему никто не дал бы и тридцати лет. Двадцать три года, проведенные в Алаутаре, внешне не состарили его ни на один день. Черные, густые, волнистые, блестящие волосы почти доставали до плеч, точеные правильные черты лица, карие глаза, калатарийское неуловимое изящество, при этом отлично читаемая физическая сила и солидный магический потенциал. Мало кто в Алаутаре был в курсе, насколько этот потенциал велик. То, что он в свои 54 года выглядит, как едва достигший возраста полной силы юнец, не удивляло тут никого. Чем сильнее был маг, тем дольше он жил и меньше менялся внешне после достижения двадцати пяти лет. Именно в этом возрасте магический потенциал становился полностью стабилен, маг получал над ним полный и однозначный контроль и осознание его масштаба.
В Алаутаре, в мире, в котором Гаю так понравилось жить, не было понятия «совершеннолетия». Детьми считались те, кто не достиг возраста первой силы (15 лет), а дальше многое зависело от конкретной семьи. Ведьмаки и калатари предпочитали считать детьми всех, не достигших двадцати пяти лет. Однако калатари и ведьмаки марбо, после двадцати лет отпрысков не считали возможным каким-либо образом контролировать «ребенка» или без ясно выраженного согласия вмешиваться в его дела и жизнь. В семьях ведьмаков пальори родительский контроль сохранялся в полной мере до возраста полной силы, исключений было мало. В семьях аркельдов, особенно, в случаях, когда магический потенциал детей был невелик, и их жизнь не обещала быть долгой, взрослели рано. Сразу после окончания начальной немагической школы (16—17 лет) ребенок волен был самостоятельно выбирать свой путь и принимать решения о своей судьбе. Конечно, родители помогали с дальнейшим образованием, деньгами, нужными знакомствами, поездками, работой, жильем даже, часто, после того, как «ребенок» достигал возраста полной силы, но никогда не контролировали и не вмешивались в его дела, считая, что их ребенок уже взрослый по умолчанию.
Шартабэль-Деми в свои 86 выглядела не старше Гая. Она была магистром в школе Отанак и никого не удивляло, что уважаемая профессор внешне не отличается от студентов магической школы. Сильный маг не мог выглядеть в 86 лет иначе. Разве что искусственно изменил бы собственную внешности, визуально прибавив себе возраста.
Однако то, насколько Гай был могущественен, для Шартабэль-Деми, знавшей его двадцать лет, также оставалось тайной. Он был воплощением Стихии Огня, а не просто сильным магом. Воплощения Стихий могли жить вечно, если желали того и если Стихии не надоедало быть воплощенной в данном теле.
