Ты быстро поднимаешься по темным, скользким ступенькам. Сердце бьется, нет, скорее, оно выпрыгивает из груди. Изо рта идет пар. В подъезде жуткий холод. Дрожащими руками ты открываешь простую железную дверь. Такие двери сейчас почти в каждой квартире.
Перед глазами появляется маленькая полоска прихожей. Здесь пусто. Воздух прямо пропитан этим ощущением нереальной пустоты. Ты идешь дальше, не снимая ботинок. В пустом доме это ни к чему. Заходишь в комнату. Там нет ничего, кроме обоев и старого потертого дивана. В груди появляется странное ощущение, будто здесь никогда никого не было. Но ты ведь знаешь, что это неправда? К стене в центре комнаты аккуратно приклеен кусок ватмана. На нем красной краской написано всего одно слово: «Прощай».
Вот так это бывает. Каждую ночь.
Я с трудом открываю глаза и вижу мягкий утренний свет. Смотрю из окна на маленькие фигурки людей, освещенные солнцем. Снимаю белую хлопковую ткань с мольберта и достаю краски. Первым ложится темно-красный кадмий. Мазки легкие и невесомые. Дальше – слоновая кость. Комната наполняется знакомым запахом. Я всегда рисую после того, как вижу этот сон. Сон о пустоте. Он мучает меня уже две недели, после того, как наша жизнь сделала крутой поворот.
Рука с кисточкой вздрагивает, и мазок получается совсем не таким, как надо, впрочем, как и все в моей жизни. Я рисую странные извилистые растения. Необыкновенно высокие деревья с огромными резными листьями. Какой-то неземной пейзаж. Наверное, где-то в другой галактике в миллиардах световых лет от нас рассвет в таком магическом лесу – привычное дело. Солнца здесь два. Красное и синее. Почему именно так? Сама не знаю. Иногда вижу сны, где странные деревья колышутся под порывами ветра, в небе парят большие синие птицы с продолговатым клювом.
Внимательно изучаю руку чуть ниже локтя. На коже блестит черная буква R. Ее невозможно смыть, сколько бы раз я ни пыталась оттереть водой с мылом черную надпись, буква никуда не исчезает, даже бледнее не становится. Словно немое напоминание о последних событиях.
На самом деле, начиналось все вполне обычно. Мы были нормальной семьей из самого обычного московского района Чертаново. Вот только вместо мамы, которая бросила нас, когда я еще не научилась ходить, у меня была мачеха.
Наверное, из всех возможных женщин она самая мудрая и добрая, моя вторая мать с подходящим именем Любовь.
Они с папой жили довольно дружно. Я – Кристина Орлова, старшая из троих детей. Еще есть Марк и малявка Нина. Недавно отец взял ипотеку на строительство своего дома в Подмосковье. Он часто говорил о том, как мы будем счастливо жить на наших 10 гектарах, посадим вишню и его любимые фиалки.
Вот только Любе надо было сделать небольшую операцию на сердце. Вы знаете, как это бывает? Вроде еще вчера все было нормально, и вот вы уже провожаете мать в районный кардиоцентр. Она обнимает всех по очереди: сначала мужа, потом троих детей и, наконец, с улыбкой шепчет: «Все будет хорошо». Это был последний раз, когда я с ней разговаривала. Потому что все пошло не так. Она не проснулась после наркоза. Никто не знал, почему. Я до сих пор вижу, как главный врач произносит это страшное слово «кома».
После этого я часто видела ее спящей на больничной кровати. Брат с сестрой впали в уныние, отец увлекся алкоголем. Наверное, в масштабах нашей семейной катастрофы мы слишком поздно заметили, что все в мире изменилось.
В тот день я проспала школу, хотя в выпускном классе старалась не пропускать занятия. Все пошло не так с самого утра. По дороге в класс на меня налетел испуганный семиклассник Борька Еремин.
– Кристина, спасай! Вышибалы уже близко. – Он схватил меня за рукав и посмотрел умоляющим взглядом.
