В школу идти не хотелось… Две контрольные и работа по тексту… Если не идти, то дома и в школе такое устроят – мало не покажется… Но вообще-то причина не в этом… Да плевал я на эти контрольные! На четвёрки как-нибудь напишу – всё-таки весь год занимался почти честно. И работу по тексту напишу, хоть и не читал эту муть. Содержание знаю, а детали допридумываю. Она сама это уже много лет не читала, и если я, типа, напишу: «Её тонкие белые пальцы судорожно сжимали влажную от слёз подушку», – впечатление будет такое, что всю прошлую ночь не спал – к работе по тексту готовился. Ниже четвёрки не поставит. По всем раскладам выходит: идти можно и нужно. Не ходить – это не выход. И деньги где-то надо найти. Без них – не пойдёшь, нарываешься на неприятности; пойдёшь – нарываешься на то же самое… Сегодня надо было отдавать долг Хрону. Двадцатка – сумма небольшая, но когда её нет, то хоть червонец, хоть полтинник – всё едино: что того нету, что этого. А не отдашь сегодня, так Хрон может куртку забрать, уж очень он на неё смотрел внимательно. Даже поинтересовался:
– У тебя, Шершень, куртка новая? Красивая куртка, я рад за тебя. И её, красивую и новую, одевая, не забудь мне бабки принести, как договорились…
Такая у Хрона была манера говорить: спокойно, с шуточками да со скрытым смыслом, с подтекстом. Вроде как доброжелательно и поучительно-снисходительно, с такой грустной полуулыбкой на лице, как бы «я для вашей же пользы стараюсь, а вы понимать не хотите, сопротивляетесь, своё что-то мудрите…» А самому, как и мне, всего шестнадцать только, и он ещё и на класс ниже учится… Впечатление такое, что он всех насквозь видит и мысли читает… (Вот так и получилось две недели назад, когда он взял в долг у Хрона двадцатку с обещанием вернуть тридцать. Он, конечно, не сам это придумал. А Хрон БУДТО ЗНАЛ, что ему сейчас, в эту минуту, бабки нужны, – предложил такой вариант. А ложка дорога, как известно, когда суп перед тобой в тарелке налит и съесть его хочется до безумия. У Шершня почти так всё и вышло.)
Нет, всё-таки он побоится куртку за долг забрать – родители подключатся, учителя… Оно ему надо? Мне от него всё равно деваться некуда – каждый день в школе видимся, да и не один я ему должен…
Вот так невесело рассуждая про себя, медленно брёл по направлению к школе девятиклассник Серёга Шершнёв, как можно дальше оттягивая встречу с контрольными и с Лёхой Хроншиным.
…В их городе, в самом центре, открыли какое-то странное кафе-мороженое. Отродясь такого не бывало: чтобы в кафе посидеть, мороженого поесть, надо было очередь выстоять. Кафешек было много, и мороженого на всех хватало. Если нет мест в одном, перешёл улицу и зашёл в другое – сладкий и холодный продукт везде одинаков, из одного места привезён, на одной фабрике сделан, почти с одинаковым недовесом на стол подан. Разницы никакой не было, где его с удовольствием употребить.
А тут, проезжая мимо из их спального района в центр то ли в кино, то ли на концерт, или просто по улицам пошляться, он заметил, что к новому кафе постоянно стоит очередь почти на полквартала. И перед Новым годом стояла, и в январские и февральские стылые, вьюжные дни стояла. Мёрзла, куталась, пританцовывала, но не рассеивалась. И под первыми весенними ливнями стояла, укрывшись плащами, накидками и расцветившись, как клумба, разноцветными зонтиками. Это всё, конечно, не только Серёжа заметил – и в школе уже пошли разговоры на эту тему. И нашёлся кто-то, кто там уже был, и рассказал, что мороженое совсем НЕЗДЕШНЕЕ, на всё, что по городу продаётся, абсолютно не похожее, вкусное до невозможности, и ещё полито разными подливами: растопленным шоколадом, апельсиновыми цукатами, клюквенным сиропом. И ко всему этому ещё взбитые сливки добавлены, и сверху эта красота и радость ещё и орехово-бисквитной крошкой густо присыпана. А запить можно горячим шоколадом и добавить разные фруктовые салаты, опять же со взбитыми сливками и с разными подливами и присыпками вкуса необычного и ранее не изведанного… Но тут же одно печальное обстоятельство выплывало из бездны всей этой вкусности: стоило это всё соответственно получаемому удовольствию.
