—Умри!
Крик не мог сорваться с бледных губ, когда хватка на шее усиливалась.
Она смотрела на женщину, стоящую перед ней. Когда-то нежное и доброе лицо озарила ярость. Она жгла чистые зелёные глаза, наполняя их жаждой убийства.
Сейчас ненавистные светлые волосы соперницы казались грязными и спутанными. Она сама не походила на некогда собранную и спокойную императрицу.
Впервые Элиза испугалась своей робкой сестры.
—Ты все у меня украла!
Кричала обезумевшая женщина, сжимая холодные руки на тонкой шее. Убить. Так хотелось разорвать ее на мелкие кусочки за все, что она сделала, чтобы страдала, как она, чтобы рыдала в одинокой комнате, не зная, что делать с этой дрянной жизнью.
—Я...
Элиза пыталась освободиться от удушающих рук, но женщина не собиралась отступать.
—Все забрала. Отца, дом, мужа, —рыдала Рубелия, чувствуя тяжёлую тягу в животе. — Оставила хотя бы ребёнка, грязная тварь.
Она была настолько уязвлена, стараясь освободиться от боли, что не заметила мужских рук, оттолкнувших ее.
Рубелия в миг упала на плиточный пол, отмечая каким холодным он был. Она не заметила этого раньше, ворвавшись босиком в комнату сестры. Медленно женщина поднялась, не сводя взгляда с парочки. Элиза пыталась отдышаться, хватаясь за императора, но тот лишь холодно смотрел в сторону жены.
—Возвращайся к себе, императрица.
Снова приказ. Он всегда разговаривал с ней, как с очередным подданным. Интересно помнил ли император, которого так восхвалял народ, что стоящая перед ним была не обычная женщина, а его жена - императрица?
Рубелия засмеялась. Навряд ли. У него было пять лет, чтобы привыкнуть к этому, но видимо, он так ненавидел ее, что решил не замечать.
—Ваше высочество, так больно...
Хрипела Элиза, смотря на мужчину слезящимися глазами.
Актриса.8
Презрительно скривила губы Рубелия. Пару минут назад ее глаза были такими же сухими, как и сердце.
—Какая милая сцена, — с восхищением проговорила женщина, хлопая в ладоши. — Настоящая любовь.
Мужчина нахмурился, смотря на Рубелию. Растрепанные волосы, заплаканные зелёные глаза, мятая сорочка не ввязывались в образ собранной императрицы, матери народа. На момент он усомнился в человеке, с которым прожил несколько лет.
—Уведите императрицу, она не в себе.
Приказал император, кивая страже. Те незамедлительно исполнили его приказ, подхватив женщину под руки.
—Мать, пережившую потерю ребёнка, задерживают, а убийцу – жалеют! — Отвращение слышалось в каждом ее слове. — Ваша любовь жестока, ваше величество.
Мужчина вздохнул, медленно подходя к жене. Как бы сильно он ненавидел ее, ему было жаль императрицу. Пусть для нее ребёнок был всего лишь ступенью к власти, она имела право на жалость.
—Это для твоего же блага.
Но вместо понимания он услышал только смех, едкий и надменный. Она смотрела на него свысока, будто заверяла мужчину в его же глупости. На мгновение стало неуютно, когда в этом взгляде он заметил что-то знакомое.
Рубелия многое переняла от своей предшественницы.
—Откуда? — Ошеломленно спрашивала императрица. — Откуда в вас эта жестокость? Я могу принять вашу нелюбовь, ненависть, гнев, что угодно, но...
Она сглотнула. Конечно, эти глаза всегда оставались холодными. Сколько можно просить его о внимание? Разве Рубелия не сделала все, что могла? За эти долгие пять лет она выплакала больше слез, чем за всю жизнь.
Император кивнул, заставляя стражников двигаться. Он повернулся, смотря на обессиленное лицо Элизы.
—Эта участь всех любящих вас людей? — Громкий голос императрицы заставил его замереть. — Страдать и умереть в одиночестве?
Вот оно. Впервые она видит его настоящие эмоции, помимо гнева и холода. Боль и страх. Кто бы знал, что даже император способен на такие чувства?
