Она развелась в тридцать пять
лет.
Брак её не был ужасен или невыносим.
Муж её не бил, не гулял по бабам, зарабатывал хорошо. Для
подавляющего большинства он был идеален и узнав, что она с ним
развелась, знакомые едва не крутили пальцем у виска и недоумённо
переглядывались.
– А что тебя не устраивало? –
задавали вопрос наиболее смелые, которые любили трепаться не только
за спиной.
– Я не могу без любви, – отвечала
она и получала не менее недоумевающие взгляды.
– А она существует? – спрашивали
одни.
– Серьёзно? – переспрашивали
другие.
– Тебе сколько лет? – задавали
вопрос третьи.
А она. Просто. Не могла!
Когда ты просто предмет мебели.
Что-то, что и так никуда не денется, а если и денется, то на твоё
место десяток дур найдётся, чтобы такое «сокровище» охомутать.
Ну подпивает чуток, ну живёте как
соседи в одной квартире. Подумаешь?!
Все так живут.
– Я не все, – упрямо отвечала она и
уходила.
– Писательница, – пожимали плечами
собеседники. – Творческие, они все такие. Немного того.
И её это устраивало.
Она вообще уже очень устала от
людей.
От всего.
Осознавая, что что-то в её жизни не
так.
Есть, спать, срать, работать,
умирать. И это всё?
Должно было быть что-то ещё. Точно
должно!
Жизнь не может быть ТАКОЙ.
Она что-то упускает, не понимает, не
видит. Не осознаёт…
Благо писательский труд давал ей
неплохой доход. Плюс наёмная работа. Плюс сбережения, которые они
накопили и поделили с мужем после развода.
И вуаля.
Через четыре года она смогла
уволиться с наёмной работы и купить себе маленький домик на отшибе
в лесу, живя на доход от книг и накоплений, много времени уделяя
наблюдению и саморазвитию. Учась по-настоящему Видеть, Слышать,
Чувствовать, Понимать, Осознавать, Взаимодействовать.
Иногда ей, конечно, казалось, что
она просто сошла с ума от одиночества, но чаще…
Однажды, когда она плакала, к ней
прилетела бабочка. Пёстрые крылышки порхали, и вестница радости
садилась то на руку, то на нос, то на лоб, то ходила по пальцам,
совершенно ничего не страшась, пока отшельница не стала
улыбаться.
Аттика иначе стала воспринимать мир.
Видеть. Чувствовать.
А ещё себя. Она стала совершенно
самодостаточной и абсолютно довольной своей жизнью. Абсолютно.
Почти счастливой.
Она открыла холодильник и скривилась
– продукты опять закончились.
Атти прекрасно преуспела в
огородничестве и садоводстве, но масло, сыр, рыба, та же туалетная
бумага всё же были неотъемлемой и необходимой частью даже её
отшельничьей жизни.
Она захлопнула холодильник,
переоделась, схватила телефон и отправилась в небольшой городок, на
отшибе которого стоял её домик.
Идти всего-то сорок минут – Аттика
любила гулять пешком. Очень. А обратно, гружёная, она обычно ехала
на такси.
Справа закричала и сорвались с
дерева группа птиц, словно их что-то напугало. Атти на них
отвлеклась и сбилась с шага. Обо что-то споткнулась. Едва не упала.
Воздух на секунду показался словно гуще, киселеобразный…
Атти остановилась, возвращая зрению
резкость и здравость.
Встряхнула головой.
«Опять мерещиться всякое», –
подумала она и продолжила путь.
Чтобы через несколько минут застыть
у огромной… нет, не так – огроменной! Невероятно огроменной стены,
минимум две сотни метров в высоту и с не менее огроменными
толстенными, словно бронироваными воротами для великанов, не
меньше.
Атти несколько раз моргнула.
С десяток, точно.
Обернулась посмотреть на опушку
леса, дорогу, по которой ходила уже второй год, вернула взгляд на
город и опять застыла, растеряно моргая.
– Да что за хрен?! – вырвалось у
неё.
В по-прежнему огроменных воротах
открылась небольшая автоматическая дверь человеческого размера.
«Да, ворота точно были
бронированными», – подумала она и шагнула в неё.
