Описанный сюжет затрагивает
некоторые реальные исторические события, однако большая его часть
является фантазийной и не претендует на достоверность.
Любовь бессмертна, потому что
всегда будет тот,
кто готов ради нее отдать свою
жизнь
Впервые Виктория увидела этот сон в
детстве, и с тех пор он повторялся как минимум раз в год.
Он всегда начинался одинаково:
калейдоскоп картинок, одна причудливей другой. Там были дамы в
пышных нарядах, лошади, цветные бархатные портьеры, диванные
подушки, расшитые узорами, мебель из резного дерева…
А потом она – большая красивая
кукла. С золотистыми локонами и блестящими синими глазами.
Воздушное розовое батистовое кружевное платье дополняли черные
ботиночки с бантом и такого же цвета чулочки.
Отчего-то всякий раз во сне Виктория
ощущала себя маленькой девочкой. Как только она протягивала руку к
этой дорогостоящей кукле – одно только расшитое серебром платьице
на вид стоило больше, чем весь гардероб Виктории – в комнату с
визгом врывалась другая девчушка лет семи-восьми.
– Отдай!
Она в несколько прыжков оказывалась
у дивана, на котором лежала кукла.
– Ты свою уже успела сломать, уйди,
– говорила Виктория. – Эта кукла – моя.
Неизменно она успевала схватить
игрушку, пока противная наглая девчонка не сцапала ее.
– Я старше, ты обязана отдать ее
мне! Слышишь?
Девочка визжала так, что казалось,
будто даже белоснежные статуи и фарфоровые фигурки на камине
смотрели на нее с легким укором.
– Нет, – тихо, но твердо отказывала
Виктория и крепче обнимала куклу.
– Обязана! Обязана! – верещала
капризная девочка и от злости топала ногами. – Я приказываю
тебе!
А затем в комнату входил пожилой
мужчина. Высокие скулы, острый подбородок, осанка, манеры – все
выдавало в нем аристократа. Наглая девчушка сразу же стихала под
его строгим взглядом. И Виктория понимала – это был ее отец.
– Ступай в свою комнату, Тотти.
– Но папочка, я…
– Живо.
Его тон не терпел возражений.
Обиженно надув губы, девочка, быстро присев в реверансе и послав
взгляд полный ненависти и обещания расплаты Виктории, выбегала из
комнаты. А мужчина неизменно обращался к ней с одним и тем же
вопросом:
– Как назовешь свою новую куклу?
И всякий раз Виктория не знала, что
ответить. Хотя, казалось бы, что может быть проще: назвать любое
женское имя.
– Думаю, ей подойдет имя Лилия. Как
думаешь?
Виктория машинально роняла куклу и
касалась левой рукой правого рукава платья. Под приятной шелковой
тканью она ничего странного не ощущала, но точно знала: там есть
он, уродливый шрам.
Мужчина поднимал куклу, отряхивая
невидимую пыль с платьица и протягивая Виктории.
– Ты не должна стыдиться. Он такой
же красивый, как эта кукла.
– Неправда. Все смеются надо мной.
Особенно Тотти. Она говорит, что никто не будет дружить со мной,
когда увидит этот огромный шрам.
– Лилия – гербовый цветок нашей
семьи. И то, что проявилась именно она – не иначе как знак. И ты
должна его гордо носить.
Мужчина посмотрел на Викторию без
улыбки. Во взгляде не было и толики ласки. Однако даже этого было
достаточно, чтобы она почувствовала себя чуточку увереннее.
– Тогда… Да, – соглашалась Виктория.
– Эту куклу зовут Лилия.
А дальше всегда происходило одно и
то же. Снились непонятные вспышки, темнота, яркие огни. Слышались
обрывки странного диалога:
– Тысяча фунтов.
– За такое… дело? Но сэр! Вы
оцениваете это в тысячу фунтов?
– И ни шиллинга больше.
– Но я не могу!
– Можете. Это приказ.
Затем наступала пустота. Тишина.
Черный всепоглощающий цвет. И ощущение потери чего-то важного.
А к семнадцати годам сны вдруг
прекратились. И Виктория напрочь забыла о них. До сегодняшнего
вечера.
