В нескольких десятках вёрст от Воронежа раскинулась барская усадьба. Над резными перилами террасы, где любили пить чай всем семейством помещики Нецветовы, раскинули тяжёлые ветки сладкий ранет, душистая антоновка, белый налив. Протяни руку, на ладони появится библейский плод.
С подписанием «Вечного мира»1 Русское государство стало участником антиосманской коалиции, в которую вошли Речь Посполита, Священная Римская империя и Венеция. Если раньше набеги татар и чечен случались в этой местности, то теперь с отходом Киева к Руси, орда попритихла, и семья Нецветовых зажила в относительном счастье и покое.
Главным занятием хозяина дома, Василия Емельяновича, было разведение лошадей. Имелись тут крепкие тяжеловозы, с массивной головой и толстыми ногами, великолепные рысаки, новомодные иноходцы и заморские арабские скакуны. Истинные ценители красоты и изящества за породистого коня выкладывали огромную сумму денег. Не скупились и высшие офицерские чины кавалеристских полков: рейтары.
Не маленькое домашнее хозяйство держала на полных плечах супруга, Прасковья Никитична. Никакая мелочь не ускользала от зоркого взгляда: подвал ломится от продуктов и домашних заготовок, кладовая – полна вина в бутылках и бочках.
Трое сыновей изрядно выросли и помогали отцу с лошадьми. Старшему Артемию, исполнилось 19 лет, близнецам, Кириллу и Димитрию по 17. Был бы ещё младшенький, Серёженька, который скончался от воспаления лёгких по достижении четырёх лет. Прасковья Никитична не переставала о нём скорбеть, на что Василий Емельянович коротко пожимал плечами, мол, бог дал, бог взял. Ещё были две доченьки, старшей свет Марусеньке на Святки тринадцать годов минуло, а Катюше к Рождеству 4 годка исполнилось. С Катюшей возилась няня.
Летнее утро 1686 года рассыпало мелкую росу по траве, которую быстро выпьет ясно-солнышко.
Служанка Лиза водрузила на стол самовар, и облегчённо вздохнула: семейство соберётся к завтраку, похвалят пончики, чай с травами, обсудят дела на сегодня, а потом разбредутся кто куда. После них домашняя прислуга усядется в кухне завтракать, позовут и старшего конюха Илью. Щёки Лизы зарделись: слава богу, никто не видит.
Раздалось топанье, на террасу выбежал Артемий:
– Здравствуй, Лиза! Никому не говори. – Больно ущипнул девушку за ягодицу, схватил два пончика, и, тряхнув рыжыми кудрями, убежал, девушка ойкнуть не успела. Теперь она отошла к перилам террасы вплотную. Следом выскочили близнецы и тоже, схватив пончики, убежали.
– А завтракать, Артемий Васильич? Барчуки? Что хозяевам скажу? – Крикнула Лиза вослед.
– Доброе утро, Лизонька! – Смеясь и щурясь навстречу солнышку, вприпрыжку выбежала всеобщая любимица, Машенька. Блестящая чёрная, как смоль коса, улыбчивые, серого цвета очи.
– Как спали, барышня, Мария Васильевна? – Ответная радость озарила, обычно серьёзное, лицо служанки.
– Сладко. Пожалуйста, зови меня Марусей, сколько говорить, не люблю я этого. Ну?
– Барышня, Маруся… Васильевна. Садитесь завтракать, пока пончики горячие. Сорванцы убежали. – Лиза сокрушённо покачала головой.
– Я слышала их топот. Чисто кони. – Маруся засмеялась, серые глаза стали ярко-голубыми, проявилась очаровательная ямочка на левой щеке. – Надеюсь, пока не набедокурили.
Служанка грустно вздохнула. Маруся, понимающе качнула головой:
– Озорники.
– Озорники, пока малые, а потом лиха беда! Слышали про Аглаю?
– Аглая взрослая баба, так отец молвил. А ещё велел молчать, не разносить сплетен.
– Барышня, я сама не выношу болтовни, но очень уж за вас беспокоюсь.
