«Мы не выбираем времена.
Мы можем только решать,
как жить в те времена,
которые выбрали нас»
Джон Рональд Руэл Толкин
Платформа 1
Моренеожиданностей
К полудню день потерял форму, растекся по поверхности моря. Градусник в виде груши, подвешенный под брезентом тента, лениво раскачивающийся в такт движениям воды, извещал о тридцати восьми градусах тепла. Воздух совершенно не двигался, и только ленивые колебания моря, заставлявшие катер сонно переваливаться с боку набок, продолжались в двух стаканах виски расположившихся на кофейном столике рядом с тарелкой фруктов.
Алекс и Дени возлежали на ротанговых шезлонгах под навесом и ароматизировали океанский бриз двумя пузатыми сигарами Cohiba, изредка добавляя к дыму виски. Их, поначалу бурный, разговор иссяк, перейдя в молчаливо созерцательную нирвану. Клонило в сон. Дени встряхнул головой, чтобы взбодриться, и решительно поднялся с кресла.
– Вставай, лентяй! – произнес он, и для усиления эффекта прищемил Алексу палец на ноге бельевой прищепкой. Алекс вздрогнул, разлепил веки и тупо уставился на друга.
– Вставай, – повторил Дени – рыба тухнет. Рискуем остаться без ужина.
Он был прав. Выловленная утром, рыба болталась в луже воды на самом солнцепеке и без принятия срочных мер по спасению грозила превратиться в мусор. Рядом расхаживало несколько толстых морских чаек, бочком приближающихся к добыче, кося на людей круглыми глазами-бусинами.
Друзья, вооружившись длинными и острыми ножами, принялись разделывать рыбьи тушки. Филе и стейки периодически относили в холодильник, головы и внутренности доставались птицам. Вскоре палуба опустела. Алекс чистил последнюю рыбу, Дени поливал настил из шланга.
– Ты смотри, какой наглец! – Алекс указал ножом на большую чайку, подбирающуюся все ближе и ближе и пытающуюся выхватить тунца прямо из его рук. Остальные птицы, насытившись, улетели, а эта никак не хотела заканчивать трапезу, и, растопырив крылья, подскакивала к рыбе Алекса, издавая угрожающее шипение.
– Похоже, больной какой-то – заметил Дени – смотри, какой худой и грязный!
Птица действительно отличалась от своих улетевших собратьев. Те были холеные, белоснежные, с яркими красными ногами, а этот, хоть и превосходил их размерами, был тощ и напрочь лишен подпушка, характерного для морских птиц. В сероватых, без блеска, взъерошенных перьях прятались бледные лапы, глаза же, напротив, были ярко-красного цвета.
– Ну, все! Вали давай! – крикнул Дени и обдал чайку водой из шланга. Птица взмыла в воздух, сделала несколько кругов над катером и вдруг камнем бросилась вниз, прямо на Алекса. Тот уронил рыбу на пол и замахал ножом над головой, отгоняя злобную птицу. Чайка уворачивалась, поднималась, и вновь бросалась в атаку с хриплым пронзительным криком.
В одну из стремительных пикировок она, изловчившись, вцепилась когтями в руку с ножом, а крючковатым, крепким, как слоновая кость, клювом ударила в кисть. Нож выпал из руки Алекса и покатился по полу.
Птица отцепилась от руки, подхватила рыбу с палубы и, тяжело взмахивая крыльями, полетела над самыми волнами к горизонту, с трудом удерживая увесистого тунца когтями.
Дени выронил шланг, вода полилась на палубу. На ней образовалась кровавая лужа, в центре которой сидел Алекс, схватившись левой рукой за предплечье правой. Между пальцев текла кровь.
– Вот черт! – заорал Дени, – где аптечка!?
Дверь, ведущая в скрытую в недрах катера каюту, распахнулась, выпустив прохладный, кондиционированный воздух с запахом специй и ароматом жареного мяса, и сестру Алекса, одновременно подругу Дени – Ирен, в легких шортах, майке, плотно облегающей рельефную грудь, и с полотенцем в руках.
Увидев Алекса в водно-кровяной луже, глаза ее округлились, но через мгновение приняли сосредоточенное выражение, являя готовность к действию.
