Шум, доносящийся из холла,
заставляет меня вздрогнуть. Я сильнее сжимаю в руке вилку, точно
чувствую, что придётся защищаться.
– Сидеть на месте! – говорит отец, и
мы с матерью повинуемся, потому что лично мне очень страшно.
Громкие звуки шагов и чужого
присутствия сопровождаются криками прислуги. Грохот и вопли. Точно
там раскидывают по углам всех, кто попадается под руку.
Все это продолжается не больше
минуты, но для меня проходит целая вечность, точно время
остановилось, замерев от страха вместе со мной.
Вся жизнь проносится перед глазами,
когда на пороге столовой появляются несколько мощных мужских фигур
со звериными оскалами на лицах. Здоровенных злых головорезов.
– Ну, привет, Ворошилов! –
обращается к отцу один из них, самый крупный. – Давненько не
виделись. Надеюсь, за три года ты не успел забыть, как я
выгляжу.
Он усмехается. От этого лицо мужчины
становится ещё более устрашающим, таким, что хочется сжаться в
маленький комочек.
У меня от ужаса конечности холодеют,
а тело бросает в жар. Рука так сильно сжимает вилку, что, наверное,
я не смогу больше самостоятельно разжать закостеневшую ладонь.
Вжимаюсь в стул, по струнке вытянув спину.
Все мужчины вооружены, но я пока не
слышала выстрелов, а это даёт хоть какую-то надежду.
– Ты должен был провести в тюрьме
ещё два года, – холодно отвечает отец даже без дрожи в голосе. –
Как ты нашёл нас?
– От меня нельзя скрыться,
Ворошилов... Никому. Я бы тебя, гниду, из-под земли достал. Из
преисподнии бы вытащил, отправься ты туда раньше, чем я приду за
тобой.
– Отпусти моих девочек, и мы
поговорим, – дипломатичность всегда была сильной папиной стороной,
но что-то мне подсказывает, что сейчас это качество отцовского
характера вряд ли нам поможет.
Безумно страшные верзилы начинают
дико ржать до тех пор, пока главарь не сжимает кулак в воздухе,
приказывая им заткнуться.
Он переводит взгляд на нас с
матерью. У меня во рту пересыхает. В голове появляется болезненная
пульсация, когда здоровяк скользит по мне бесцеремонным
взглядом.
На маму он не обращает никакого
внимания, а вот во мне дыру прожечь норовит.
Рассматривает пристально и жадно,
точно может сожрать за секунду и даже косточками не подавиться.
По моему взмокшему телу пробегают
мурашки в тот момент, когда наши взгляды встречаются. Мой
испуганный и его звериный.
Зверюга сально усмехается.
– Сколько? – кивает на меня, явно
обращаясь к отцу.
– Я тебе дочь не отдам! – уверенно,
без тени сомнения заявляет папа.
– Лет сколько? – повторяет свой
вопрос бугай.
– Восемнадцать, – вместо отца
отвечает мать, а у меня по спине страх проходит леденящими
когтями.
– Совершеннолетняя, значит, –
заключает верзила.
Не отрывая взгляда, темноволосый
мужик делает шаг в мою сторону.
– Нет! – кричит отец, пытаясь
помешать, но его тут же хватают под руки два бандита.
Слаженными быстрыми движениями, они
ставят отца на колени, заломив руки за спину и приставив пистолет к
затылку.
Я вскрикиваю, но больше не успеваю
ничего сделать, потому что незваный гость в одно мгновение
оказывается рядом со мной. С лёгкость дергает стул, на котором я
сижу, отодвигая меня от стола.
Опускаю голову, чтобы не видеть его,
в надежде, что можно, как в детстве спрятаться, закрыв глаза. Но
близость мужчины я все равно чувствую кожей: как жар, идущий от его
бугристых стальных мышц обжигает ее даже на расстоянии.
Холодный металл касается подбородка.
Надавливает на него, вынуждая поднять.
Сглатываю болезненный комок и
тихонько всхлипываю. По щеке стекает одинокая слеза, когда я утопаю
взглядом в глубине его бездонных карих глаз. А он точно в душу мне
заглядывает, не закрыться.
Мужик опускает пистолет ниже.
Проводит им по шее, ключицам и скользит в ложбинку между грудей,
натягивая кромку майки вниз.
