По гамбургскому счету

В конце улицы, в самом её затыке, есть тёплый угол, где всегда в почёте кружка Доппельбока или Селебратора. Крепких и густых, как кровь дракона. Это бывает особенно важно, когда осень в Гамбурге становится чёрной. Одного цвета с пивом. Тёплый угол называется «Диогеном». Вроде бы именно здесь несколько лет назад начальник полиции Бруно Георгис вбивал кран в пивную бочку, чтобы с торжеством разлить пивное творение по кружкам. Все газеты писали.

А ещё в «Диогене» есть телефон, и, когда я прихожу, бармен следит, чтобы его подолгу никто не занимал. Сегодня, едва я вошёл, меня позвали к телефону. Звонил помощник главного прокурора, и по разговору я понял, что дельце предстояло особое. Я работаю психологом в земельном ведомстве местной криминальной полиции; спасаю «крипо»1 от посттравматического шока всякий раз, когда они кого-нибудь застрелят. Но сегодня предстояло что-то совсем другое.

Меня ждали в пятнадцатом комиссариате, на «улице верёвки» – Репербане, или на «улице Петли», как её называют те, кто работает в пятнадцатом.

Отсюда это всего в двух кварталах, но я взял такси, чтобы не мокнуть под кислым дождиком.

Стряхнув воду с воротника, я залез на задний диван машины, и мы поехали.

Дом в четыре этажа из темной терракоты прижался боком к театрику Сан-Паули. Часы на его багровом фасаде толкали время к вечеру. Здесь, в пятнадцатом комиссариате располагался штаб следственной бригады. Руководил ею мой приятель Штефан Почински – прокурор из Альтоны, – местного района, бывшего когда-то австрийской колонией. Думаю, он и выпросил у начальства моё участие в каком-то расследовании.

При моём появлении в кабинете все обсуждения сразу прекратились. Инспектора вопрошающе посмотрели на прокурора.

– Послушай, – сказал Штефф, протягивая мне волосатую как у обезьяны руку, – тут есть работа для твоих мозгов.

Он представил меня полицейским, подошел к столу и отобрал несколько фотографий.

– Вот, – продолжил прокурор, – взгляни.

Трупы притягивают внимание. Сколько раз замечал. Их изображение вызывает не только отвращение, но куда более сложное чувство. Как будто хочется глазами отмотать время назад. За день, за час до смерти. Как будто глаза кричат, что человек должен умирать только от старости, а не вот так – в луже крови, в самые яркие годы, когда чистое и светлое лицо его вдруг становится опухшей восковой маской с темными пятнами.

– Это – Рита Крамер, сорок два года. Бывшая проститутка. Прозвище – Ночная Королева. Проходила по нескольким полицейским задержаниям, по административному составу. Так, ничего серьёзного… Последний год работала в салоне красоты у Марлис Мюллер. Снимала квартиру на Кёнигштрассе. Проникающее ранение в грудную клетку. В область правого предсердия и легочной артерии. Удар был такой силы, что нож пробил тело насквозь. Видимо, убийца находился в состоянии аффекта.

Я старался не спешить с вопросами, разглядывая фотографии. Моё внимание привлекла фигурка шахматного коня, отмеченная масштабной черно-белой криминалистической линейкой. Как и положено.

– Это было у неё во рту, – пояснил Штефан, отвечая на мой интерес. – Убийца не смог разжать челюсти и потому сломал ей два зуба, пропихивая шахматную фигурку. Дальше… он имитировал ограбление. Подобрал первый попавшийся бумажный пакет, накидал в него каких-то вещей, не представляющих ценности. Пакет сбросил на углу дома в мусорный бак.

– Да, похоже на аффект. А отпечатки? – спросил я рассеянно.

– Чёткие, будто художник нарисовал.

– Значит, он был без перчаток?

– В том-то и дело, – сказал прокурор, переводя взгляд на молчаливых полицейских инспекторов. – И уходил он странно – силы не хватило захлопнуть за собой дверь. Будто совсем обессилел. Дверь осталось приоткрытой, соседка случайно обнаружила, заглянула в квартиру и нашла труп. Потому полиция приехала по горячим следам, но никого задержать не удалось. И вот теперь я хочу получить от тебя, как это у вас называется, – психологический портрет преступника. А главное, ты должен сказать, кого мы здесь наблюдаем? Очередного маньяка?