На этой улице слишком тихо. Темно, неуютно, мрачно под светом жёлтых фонарей. И страшно. От собственного громкого дыхания, от слишком звонкого цокота каблуков, от того, что я знаю, что они где-то там, сзади. И они не отстанут.
Припускаю шаг почти на бег, стараясь меньше клацать каблуками об асфальт. Прижимаю сумочку плотнее к груди и всё же начинаю бежать. Успеваю нырнуть в тёмную арку между домами на Рабочий переулок, прежде чем их машина выруливает из-за угла, освещая пустынную улицу фарами.
Асфальт дальше неровный, только ноги переломаю, если побегу. До дома не так уж и много, но встречи с этими парнями нужно избежать любой ценой. Поэтому я решаю, что вряд ли далеко убегу, только привлеку внимание лишним шумом. А так спрячусь тут в нише на углу за аркой – не должны заметить. И надоумило же меня напялить сегодня каблуки. Дура.
Дура и есть дура. Пришла к нему, приползла за помощью. На что рассчитывала, Карташова? Он давно не твой принц на белом коне. Сама виновата, вертихвостка. Наломала дров, разбила ему сердце тогда, теперь получи – распишись.
Я совсем отчаялась. Верёвка на шее затянулась донельзя. И я пошла к нему. Котовский – единственный, кто может мне помочь, к кому я вообще могу обратиться в этом городе.
– Игорь, пожалуйста, помоги. Я в безвыходном положении.
Кот проходится по мне равнодушным взглядом, словно морозом обдавая.
– Я буду очень стараться, брать по две смены – всё отработаю. Но мне очень нужны сейчас деньги. Много.
– Сколько? – интересуется, не глядя на меня, будто из чистого любопытства, а не желания помочь.
– Миллион.
Присвистнув, Игорь поднимает брови и смотрит с насмешкой, а я не знаю, куда деть глаза.
– Штат у нас хорошо укомплектован, Маша, в твоих дополнительных сменах не нуждаемся. Да и если по чести, ты далеко не самая лучшая официантка. А теперь мне пора.
Он проходит к двери своего кабинета, выпроваживая меня, а я теряюсь. Я так надеялась на его помощь, и если сейчас он меня пошлёт, что уже собственно и произошло, понятия не имею, что буду делать. Хоть в петлю. Осталось только в неё, потому что жить столько лет в этом аду больше я не могу.
– Игорь, прошу! – хватаю его за рукав рубашки.
Кот тормозит и изумлённо смотрит на меня, перехватывая запястье.
– Пожалуйста! – не могу сдержать навернувшихся слёз. – Я знаю, что ты на меня до сих пор злишься, знаю. Но мне больше не у кого попросить. Я прошу тебя, я буду делать всё, что скажешь, любую работу. Что угодно.
– Что угодно? – смотрит пристально, сузив глаза, и сжимает моё запястье сильнее. – Вот так вот раскидываешься обещаниями?
– Всё что скажешь, – говорю едва слышно, прекрасно понимая суть его вопроса. И он понимает суть моего ответа. Низко, стыдно, позорно, но я и так на дне. Лучше он, чем они. Да чего уж – чем кто-либо. Да только поняла я это слишком поздно. Что лучше него нет никого.
Внезапно Кот дёргает меня за руку и прижимает спиной к себе, подавшись бёдрами вперёд. Едва не вскрикиваю от неожиданности и страха, но удерживаюсь, сцепив зубы.
– Ты предлагаешь себя, совершенно не задумываясь, что с тобой могут сделать.
– Я доверяю тебе, – выдыхаю едва слышно. Это же Игорь. Старше, шире в плечах, жёстче в манерах. И больше не мой. Но это он.
Дыхание спирает, когда я чувствую, как его длинные пальцы чуть сжимаются на моём горле. Совсем немного, но меня это до чёртиков пугает. Зачем он так со мной? Обижен, я всё понимаю, но ведь прошло целых семь лет! Что такого с ним произошло, что сломалось, что он совершенно изменился? Или я его тогда так и не узнала достаточно?
– Не боишься, что то, что я потребую, окажется пострашнее того, от чего ты бежишь? – говорит на ухо, и я понимаю, что он сейчас не блефует, не запугивает. – Не стоит так слепо доверять мне, Мария. Мы давно не виделись. Многое изменилось. Мои вкусы, например. Интересы.
