Дочь в его жизни возникла 6 июля. Он хорошо запомнил дату, так как именно в этот день на растрескавшемся цементном полу забитого кирпичным ломом полутемного нежилого подвала обнаружили Славку Тимохина, вернее то, что когда-то Славкой являлось.
Тусклый свет стекал из широкого пролома в перекрытии между подвалом и первым этажом незавершенного и никогда уже не могущего завершиться здания гигантского спорткомплекса, строительство которого было затеяно как раз в канун великой всесоюзной перестройки, и освещал тело, пролежавшее в духоте бетонного мешка не менее суток, так сказали подъехавшие менты. Сказали предположительно, естественно. И естественно, никаких игр в тот день уже не проводилось, как, впрочем, и в последующие.
Был ли Славка ему другом? Пожалуй, да. И еще Тимохин был хорошим мужиком – без второго дна, истеричных амбиций и патологической тяги напакостить по мелочи ближнему, каковой нынче в среде успешных наемных служащих страдают многие.
Но Леонид почему-то не удивился, когда, пройдя за ворота комплекса и заметив испуганную нервозность ребят из охраны и кого-то еще из сервисной службы, узнал о случившемся. Хотя для вышеперечисленных не несчастьем это являлось, а гнусной подставой, реально грозящей увольнением, судебным преследованием, лишением лицензии и прочее, и прочее.
Леонид подоспел как раз к тому моменту, когда тело Тимохина, упаковав в скользкий черный полиэтилен, вытягивали на ремнях к свету, но Тимохину это было все равно.
Лёня постоял возле полосатой ленты, отделявшей место тимохинской смерти от прочего мира, послушал, о чем переговариваются опера и что им талдычит в ответ местный распорядитель Генка Балыкин, отбиваясь от цепких вопросов.
По всему было видно, что в подвал Тимохин свалился этажа этак с третьего, раскроив себе череп и переломав конечности, а туда игрокам вход строжайше был запрещен. Члены пейнтбольного клуба при поступлении давали администрации расписку, что поставлены в известность об опасности обрушения и прочих катастроф, в связи с чем обязуются выполнять правила безопасности и перемещаться только в отведенных для игры местах.
Видимо, Тимохин, вопреки правилам, решил осмотреть с высоты пространство боя, чтобы заранее наметить укрытия и ловушки.
Оправившийся от потрясения Балыкин бодро втирал ментам, что «Вымпел» – это спортивный клуб, а не режимное предприятие, поэтому никакого учета входящих-выходящих не ведется, а предъяви просто на КПП членский билет и следуй дальше. Чисто случайно тело обнаружили, считай, повезло. А то на такой жаре… Но клуб реально ни при чем! И рвался показать расписки.
Долговязый опер, задрав голову, рассматривал крошащиеся оконные проемы и языки балконных плит и какие-то металлические хлипкие конструкции на уровне четвертого этажа, оставшиеся от строителей. На наружных карнизах зеленели мелкими листочками молодые то ли топольки, то ли осинки, укоренившиеся в худосочном грунте многолетней пыли. Местами высота здания достигала шестого этажа, изредка только второго или третьего, кое-где часть стены отсутствовала вовсе, демонстрируя сторонним зрителям бетонные внутренности с лестничными пролетами, лифтовыми шахтами и перекрытиями между этажами. Крыши не было совсем, поэтому здание сильно напоминало крепость на дальней римской окраине после успешного штурма варваров.
Этот долгострой вместе с прилегающей площадкой в свое время кто-то предприимчивый выкупил, огородил высоким забором, выстроил проходную и раздевалку, повесил при въезде табличку «Пейнтбольный клуб «Вымпел», и на этом все его затраты закончились, если не считать закупку средней паршивости спортинвентаря, который выдавался в прокат на сезон или на конкретный турнир. Но уважающий себя пейнтболист на игру приходит со своим инвентарем, а Ярослав Тимохин как раз таковым и являлся.
