Солнце заливало комнату ярким светом и отражалось от удивительно
белых мраморных стен и мебели из белого дерева. Единственным
разноцветным пятном в этом белом царстве были шторы, свисающие по
обоим сторонам от окна. Они были цвета молодой зелёной травы. В
открытое окно влетал птичий гомон и свежий летний воздух. Всё здесь
говорило об идиллии и блаженстве, но картину портила златокудрая
молодая женщина. Она лежала на кровати и корчилась от боли. С её
уст слетали едва слышимые слова, но временами она комкала в руках
простынь и кричала. Рядом суетились две пожилые женщины, они ничем
не могли помочь несчастной и сами не понимали почему.
— Если со Жданой и ребенком что-то случится, нам не выйти отсюда
живыми, — обеспокоенно проговорила одна.
— Ждана, милая, помоги нам, скажи, что ты с собой сделала? —
умоляюще спросила вторая.
Женщина на кровати открыла глаза и неожиданно засмеялась так, что
обе женщины буквально похолодели.
— А ещё Лучезарные называются, грош вам цена! Передайте Здебору,
что я ушла к Лану!
Женщина закрыла красивые бирюзовые глаза, и на её лбу стал
проявляется черный круг, внутри которого показались белые
письмена.
— Печать смерти! — заорала та из женщин, что была помладше.
— Видимо, она нанесла её ещё вчера, именно поэтому мы не можем её
спасти. Печать успела сильно въесться в кровь, — старшая из повитух
подошла к роженице и взяла её за плечи:— Отдай ребенка, Ждана.
Прошу тебя, отдай его, твой сын ни в чем не виноват. Ты можешь
проклинать Здебора, но пожалей сына, — умоляюще произнесла
женщина.
— Забирайте, — сказала Ждана в предсмертной агонии и закричала с
нечеловеческой силой.
Ребенок тут же скользнул на руки повитухи и закричал.
Внизу, в большом зале, бесновался коренастый мужчина. Он ходил по
залу взад и вперёд, и его черные глаза метали молнии.
— Почему она до сих пор не родила?! Уже несколько часов прошло. Что
эти две костлявые бабы там делают?! Мормагон, сходи и разберись.
Если они не так компетентны, как говорят… — заорал мужчина. Он с
силой взмахнул рукой, и со стола слетел кубок из голубого хрусталя,
пролетев через всю залу, он ударился об стену и рассыпался на
тысячу мелких брызг.
В залу вошла статная женщина. Она выглядела ещё очень
привлекательно, хотя в темно—коричневые волосы уже закралась
седина. Её кремового цвета и строгого покроя платье едва не
касалось пола. Мормагон склонил голову в почтении, а женщина строго
глянула на мужчин и жёстко произнесла, чеканя каждое слово.
— Остынь, Здебор! Всё должно быть хорошо.
— Ты это знаешь, или тебе так только кажется, мама?! — рявкнул
мужчина.
Женщина высокомерно подняла голову.
— Ты можешь кричать на своих слуг, но не стоит повышать голос на
мать! — в её контральто звенела сталь.
— Прошу прощения, мама, — с мнимым раскаянием поклонился
Здебор.
Вдруг сверху донёсся душераздирающий вопль.
— Стойте здесь, я сама узнаю, что там происходит, — подхватив подол
платья, женщина стала подниматься по лестнице.
Повитухи уже окунали младенца в купель, читая над ним заговоры,
когда в комнату ворвалась грозная женщина.
— Что происходит?! — властным голосом спросила она.
— Миледи, — обе женщины поклонились.
— Госпожа Ждана умерла, но у вас родился здоровый внук, — губы
одной из повитух задрожали в страхе.
— Что?! Как такое может быть?! Вы должны были спасти и её тоже! —
взревела Милава.
— Печать смерти, миледи. Ждана нанесла её на себя ещё вчера, кровь
была сильно отравлена, простите. Она передала перед смертью
послание вашему сыну. Не губите, миледи, мы не виноваты, — повитуха
опустилась на колени.
— Заканчивайте обряды, с ребенком ничего не должно случиться, —
скомандовала женщина.
