Я наблюдала, как они брели по коридору – юная молчаливая девушка и женщина средних лет. Живые, наивные, исполненные бредовых надежд новоселы.
Отчаяние давно стало моим синонимом.
Сегодня я решилась, хотя еще несколько лет назад даже мысль о подобном внушила бы мне отвращение. Так всегда делал Ян, за что я его ненавидела, но его игры закончились плохо, и теперь я обитаю здесь в одиночестве, так что никто не посмеется над тем, как легко я нарушаю собственные табу.
Я надеюсь, что сумею себя простить. Мне просто хочется рассказать обо всем кому-то, оставить след в нелепом мире живых. Зафиксировать себя на цифровой носитель. Исповедоваться, прежде чем кануть в небытие. Ну а что касается метода…у меня просто нет иного выхода.
Выйдя со стены, я двинулась вслед за новоселами. От них исходило тепло – бешеная энергия жизни… Я обогнала их, и девушка остановилась, почувствовав дуновение Иного Мира.
– Что случилось? – спросила ее спутница.
– Мне показалось…нет, все в порядке. Идем.
Это определило мой выбор – я помнила, Ян всегда говорил, что надо выбирать хорошего, чувствительного посредника, иначе ничего не получится. Тем более она напоминала меня саму – ее молодость, ее короткие темные волосы и некая отрешенность.
Я молниеносно направилась ей навстречу, но вместо того, чтобы просто пройти сквозь ее тело, задержалась в нем, прочувствовала его, титаническим усилием воли заставила себя разлиться по венам, проникнуть в каждый нерв, посмотреть на мир ее глазами. Она вздрогнула и упала на пол, содрогаясь в конвульсиях. Этот танец единения с потусторонней сущностью был похож на припадок эпилептика.
«Ты – это я, ты – это я…» – повторяла я, словно мантру. «Просто перестань противиться моей воле…»
Ее разум потерял контроль над плотью. Я заставила все еще слабо сопротивляющееся тело подняться на ноги. Женщина смотрела на меня с гримасой ужаса.
– Вероника, что с тобой?
– Это просто судорога, – сказала я. – Такое случается.
Я мысленно приказала ей забыть, ее взгляд затуманился, и спустя несколько минут она успокоилась, не помня абсолютно ничего, что случилось в коридоре.
Оказалось, они шли ужинать. Я вяло поковырялась в тарелке – потребление пищи внушало мне отвращение. Возможно, тело Вероники и испытывало голод, но я давно забыла, что это такое. Ее сущность бессильно паниковала где-то на периферии сознания, но мне легко удавалось ее блокировать. Обрести материальную оболочку после десятилетий бесплотности показалось противным – будто натянуть на себя содранную и уже начинавшую гнить изнутри кожу. Тем более я ничего не ощущала – только дергала за веревочки, словно кукловод-извращенец. Резиновая марионетка повиновалась плохо, с задержкой в секунду, и эти искажения меня раздражали.
Я решительно отодвинула тарелку и встала из-за стола.
– Я не хочу есть. Я хочу кое-что записать.
С лэптопом проблем не возникло – пальцы Вероники помнили, как танцевать над клавиатурой. Мне оставалось только посылать импульсы. Я забаррикадировалась в одной из комнат – пыльном убежище воспоминаний и пауков. Октябрьская ночь входила в свои права и обещала быть долгой, если не вечной. Что ж, у одержимой впереди было много работы.
