Где же сказка? Где же чудо?
Неожиданности где?
Здесь деревья, как и всюду,
отражаются в воде.
Песня из фильма «Тайна Снежной Королевы»
На краю края земли, где небо ясное
Как бы вроде даже сходит за кордон,
На горе стояло здание ужасное,
Издаля напоминавшее ООН.
В.С. Высоцкий. «Сказка о несчастных сказочных персонажах»
– Мама, мама! Он разговаривает! Ну мама! – непоседливый ребенок упрямо тянул меня за передник к порогу, у которого уселся толстый пушистый кот непонятного серо-бежевого цвета.
– Ника, ты же взрослая девочка, – устало вздохнула я, тщетно пытаясь вспомнить, куда снова дела мобильник, ведь совсем недавно видела где-то эту дурацкую «звонилку», – ты же прекрасно знаешь: коты говорить не могут.
– Все бабы дуры, – раздалось неожиданно от порога. Толстый котяра смотрел на меня презрительно, не забывая при этом тщательно умываться.
– Вот! – торжественно объявила дочь. – Ты слышала?
Я только качнула головой и повернулась к двери, внимательно наблюдая за проходом.
– С вашей стороны некрасиво прятаться, кто бы вы там ни были.
– Но, мама, – растерянно протянула Ника, – там нет никого!
Я демонстративно подошла к порогу, подавив желание отодвинуть ногой нахальное животное, рассевшееся посередине, выглянула наружу. Вправо – никого. Влево – никого. Что за чушь…
– А я говорил, – послышался уже знакомый голос… снизу.
Я посмотрела под ноги. Кот. Чушь.
– Ника, мы лекарства с собой брали? – уточнила я, устало потирая лоб. -Похоже, перегрев. Ну да, тут так жарко…
– Мам! – возмутился ребенок. – Это кот сказал! Ну правда!
По ноге мазнул хвост, а затем…
– Ай! – взвизгнула я, нагнувшись.
Ну точно! Укусил! Вот сволочь! На коже возле коленки виднелись две маленькие ранки. А на меня смотрели оранжевые глаза. Вполне осмысленно смотрели. Психдом на выезде.
– Юлька! – послышался в нескольких шагах от дома недовольный старческий голос. – Юлька, чтоб тебя мухи съели!
Ну вот, аборигены. Сейчас мне наконец-то все объяснят.
– Юлька! – голос слышался уже возле порога. – Юлька, ты почему кузнецу…
В доме появился низенький сморщенный дед, лет семидесяти-восьмидесяти, не меньше, небрежно оттолкнул ногой недовольно зашипевшего кота, требовательно повернулся ко мне.
– Ты кто? Где Юлька?
– Я Даша. Не знаю, – честно ответила я на оба вопроса.
– Вот же с… – дед осекся, заметив Нику.
– Сука, да? – подсказала умненькая дочь.
– Ника! Не смей выражаться! – возмутилась я и вежливо уточнила. – Простите, а вы кто?
– Дед Пихто, – буркнул гость. Похоже, вежливости здесь учили только меня. – Ну что смотришь? Зовут меня так: дед Пихто. Староста я деревенский. Где эта… Юлька? Какого… лешего…
– Она сказала, что уедет на неделю, в отпуск, – сдала я нерадивую подругу.
– А, то есть ты ее знаешь? – прищурился дед, оглядывая меня с ног до головы.
– Мы с детства дружим, – странные огоньки, в буквальном смысле загоревшиеся в серых глазах гостя, мне не понравились.
– С детства, говоришь, – нехорошим тоном протянул Пихто. – А это кто? Дщерь твоя? – он кивнул в сторону Ники.
– Дочь, да, – кивнула я.
– Чудно, – непонятно чему обрадовался старик. – Дарья, говоришь? Дружите, говоришь?
Я настороженно кивнула, в мыслях уже прикидывая, как можно аккуратно обезвредить явно помешавшегося местного жителя и с помощью чего вызвать «скорую». Чувствую я, перегрев не только у меня…
– Так что ж ты, мухи тебя раздери, стоишь! – вскинулся дед. – Пошли в деревню!
– Зачем? – где-то я читала, что с психически нездоровыми нужно разговаривать ровно, если не ласково, и ни в коем случае не спорить, если нет желания подальше от них улепетывать.
– Как зачем? – непритворно изумился «Пихто». – У Глашки Буренка рожает. Телят принять надо, да самой Глашке настоечки дать, чтоб не орала, как резаная.
