Под новый год всегда наваливалась куча работы, которую почему-то
модно стало называть «дедлайном». Ну и слово, прости господи… и кто
только придумал…
В моей каморке, гордо именуемой кабинетом, были навалены кучи
папок с годовыми отчетами, и обитала старая плесень.
Старая плесень – это я, если что.
Так меня называет весь коллектив. Ну и пусть их. Не все ли равно
начальнику налоговой, что о нем думают?
Меня уже и на пенсию пытались выпроводить, и хоронили несколько
раз. Только что замуж не выдавали.
А я бы и не пошла. Шесть лет как вдова. И больше на такое не
подпишусь.
Вот так потанцуешь в красивом платье один день, и выноси потом
за ним судно, пока не помрет. Нет уж. Спасибочки.
Меня отсюда если и вынесут, то только вперед ногами.
Я села за свой стол, и потянулась к телефонной трубке.
Через два гудка раздался сухой щелчок, и скучающий женский голос
ответил:
— ООО «Тормашка», слушаю.
— Алло, Ирина Сергеевна? — Весело поздоровалась я. — У меня для
тебя такие новости! Ты щас умрешь!
— Софья Степановна! — Скучать на том проводе явно перестали. —
Так только пятнадцатое число…
— Ничего не знаю! — Я посмотрела на наручные часы. — Даю вам
время до обеда. К двум часам вся черная бухгалтерия должна быть
съедена! Приятного аппетита! Приду – проверю!
Не дожидаясь ответа положила трубку.
Эта «Тормашка» давно у меня на карандаше. Пусть попробуют
хотя-бы видимость порядка в документах навести. А то там черт ногу
сломет!
Надо, кстати, подготовиться, и проверить, что там у них в
прошлом году было. Точно ведь найду неучтенку!
Я встала со стула и грузно прошлась по своей каморке. Ну да.
Работа налоговым инспектором не предусматривает атлетического
телосложения. А после климакса меня вообще стало легче
перепрыгнуть, чем обойти.
Да где же эта папка?
Так, 2021 год… вот! Нашла!
Толстая папка притаилась на самом верху стеллажа. Не
дотянуться.
Я выглянула в приемную, чтобы кликнуть кого-нибудь из
ассистенток. У них сейчас в моде ходули, которые почему-то зовут
каблуками.
В приемной было пусто.
Вот прост… лентяйки!
Сто процентов сидят в кофетерии, и ногами светят перед
голозадыми ИПшниками. Никак не смекнут, дурехи, что по настоящему
богатые мужики сами в налоговую не ездят.
Ну только попадитесь мне на глаза!...
Я подставила к стеллажу стул, и со второй попытки взобралась на
него, цепляясь за тяжелые, еще советского производства полки.
Потянулась, подцепила пальцем. Ага. Есть.
Достать, правда, не получалось. Ее сверху придавили четыре такие
же тяжелые папки.
Я дернула раз, второй.
На третий – папка выскользнула из моих рук, и я по инерции
полетела со стула на пол.
Последнее, что я видела – это падающий на меня стеллаж.
***
Ох, как же голова болит.
Ну, голова – она кость. Болеть долго не будет.
Главное, что ничего другого больше не болит. А то сломала бы
шейку бедра, как Ильинична в прошлом году, было б мне счастье.
— Госпожа… Просыпайтесь, госпожа… — Раздался где-то над ухом
тоненький девичий голосок.
А вот и простит… практикантки мои пришли. Точно где-то
накосяпурили, что я уже госпожой стала. Ну, дайте только
оклематься, я им устрою…
— Проснулась. Сейчас встану и дам всем указаний по самые
помидоры. — И действительно встала. Рывком. Голова взорвалась от
вспышки боли, перед глазами заплясали голубые огоньки.
Голос был не мой.
Да и руки тоже.
Тонкие, изящные, с полупрозрачной белой кожей.
Музыкальные пальчики с аккуратным маникюром.
Я посмотрела изподлобья на девицу, что стояла рядом со мной.
Совсем юная. Вундеркинд, что ли? Сколько лет этой чернявой?
Пятнадцать?
— Где я?
— В своей комнате, госпожа… — Быстро поклонилась та.
— А ты кто?
— Вы совсем не помните, госпожа? — Чуть не расплакалась та. — Я
служанка ваша, Лизавета…
