"Не кричи, Света, не кричи! От этого ещё быстрее лишишься драгоценного кислорода!" – давала себе установку, очнувшись замурованной заживо.
Первые мысли были о Гоголе. Да, именно о Николае Васильевиче. Помнится, с его смертью связано множество тайн, но большинство людей всё же склоняется к версии с летаргическим сном, во время которого писателя и прикопали. Только уж больно у меня гроб никакущий! И вообще, не гроб – гладкая, холодная и идеально отполированная плита.
Вторых мыслей не было. Их вытеснил из головы мой собственный ор, вой, крики и рыдания.
А вот третья волна паники, наконец-то, активировала режим самосохранения. Стоило поберечь кислород. Хоть и не понятно для каких целей, но просто умирать, я была не согласна ни при каких обстоятельствах, потому притихла и принялась ощупывать шероховатую поверхность под собой.
Должен же быть какой-то механизм, не? Если я как-то попала в эту нишу, которая вот-вот станет моей могилой, значит, как-то сюда вошла. Посему, получается, могу и как-то выйти.
Попытавшись поднять руки, я упёрлась в гладкий камень.
Вот уж точно, не дыхнуть, не, простите, пукнуть. Даже локти согнуть не удалось, настолько крохотным оказался мой каменный гроб!
Внезапно я услышала странный, шаркающий звук. Напряглась, стараясь глубоко не дышать и экономить кислород.
Звук повторился.
– Помогите! – заорала я, замолотив кулачками по камню вокруг себя. – Я здесь! Я жива! На помощь!
Надо мной что-то ухнуло, грохнуло и задолжало. Я напрочь забыла о своём намерении, беречь кислород, и завопила во всё горло.
Камень обдало мощной вибрацией. Плита пришла в движение, щедро осыпав меня каменной крошкой. Особо мелкие и противные попали в открытый рот и глаза, заставив закашляться и зажмуриться.
Запахло чем-то неприятным.
– Это ещё что такое? – громко и возмутительно пробасили надо мной.
Глаза слезились. Я попробовала их открыть, но тут же зажмурилась обратно. Мало мне соринок, что раздражали слизистую, так ещё и ярчайший свет слепил, освещая лишь спину склонённого надо мной мужчины.
– О, господи, – жадно хватая ртом воздух, я лихорадочно цеплялась дрожащими руками за выступы ниши, пытаясь выбраться наружу. – Спасибо! Спасибо большое! – бормотала я, толком ничего не замечая.
Единственной целью было оказаться на открытом пространстве.
– Давай руку! – приказал всё тот же бас.
Руку я, конечно, послушно вытянула. Когда тебя спасают от смерти и сердечного приступа, и не такой приказ выполнишь.
– Спасибо! Спасибо большое! – опять затараторила я, едва сдерживая подпирающие горло рыдания.
Мужчина оказался силён. Наверное, я таких и не встречала. Одной рукой меня из лежачего положения поднял, наружу вытащил и ещё придержал, крепко схватившись за моё плечо.
Мир покачнулся.
Или это я покачнулась? Не зря же сильная рука легла на талию, удержав меня в одном положении.
– Мне сор в глаза попал. – оправдываясь, произнесла я, размазав по лицу стекающие слёзы. – Не вижу ничего. Где мы? На кладбище? Или… Впрочем, неважно. Вы не могли бы вызвать мне такси или спасателей? Даже не знаю, что лучше…
– На кладбище? Спасателей? – рука на моей талии дрогнула. – Идём, здесь есть вода, можешь умыться.
"Откуда на кладбище вода?" – пронеслась тревожная мыслишка.
Стоп! Опять я на кладбище зациклилась. Не припомню что-то, чтоб в России подобным образом в последний путь провожали и вот так вот людей хоронили.
Тем не менее, мой спаситель не солгал. Провёл меня несколько метров и заставил наклониться, не очень-то и вежливо надавив на затылок.
Я нагнулась, выставив вперёд ладони, а ледяная вода ударила в темечко, заставив завизжать и отскочить в сторону.
– Это уже, знаете ли, – отплёвываясь и вытирая стекающую с головы воду, выговаривала я, – Переходит все границы! Я умыться просила!
