"Не кричи, Света, не кричи! От этого ещё быстрее лишишься
драгоценного кислорода!" — давала себе установку, очнувшись
замурованной заживо.
Первые мысли были о Гоголе. Да, именно о Николае Васильевиче.
Помнится, с его смертью связано множество тайн, но большинство
людей всё же склоняется к версии с летаргическим сном, во время
которого писателя и прикопали. Только уж больно у меня гроб
никакущий! И вообще, не гроб — гладкая, холодная и идеально
отполированная плита.
Вторых мыслей не было. Их вытеснил из головы мой собственный ор,
вой, крики и рыдания.
А вот третья волна паники, наконец-то, активировала режим
самосохранения. Стоило поберечь кислород. Хоть и не понятно для
каких целей, но просто умирать, я была не согласна ни при каких
обстоятельствах, потому притихла и принялась ощупывать шероховатую
поверхность под собой.
Должен же быть какой-то механизм, не? Если я как-то попала в эту
нишу, которая вот-вот станет моей могилой, значит, как-то сюда
вошла. Посему, получается, могу и как-то выйти.
Попытавшись поднять руки, я упёрлась в гладкий камень.
Вот уж точно, не дыхнуть, не, простите, пукнуть. Даже локти
согнуть не удалось, настолько крохотным оказался мой каменный
гроб!
Внезапно я услышала странный, шаркающий звук. Напряглась,
стараясь глубоко не дышать и экономить кислород.
Звук повторился.
— Помогите! — заорала я, замолотив кулачками по камню вокруг
себя. — Я здесь! Я жива! На помощь!
Надо мной что-то ухнуло, грохнуло и задолжало. Я напрочь забыла
о своём намерении, беречь кислород, и завопила во всё горло.
Камень обдало мощной вибрацией. Плита пришла в движение, щедро
осыпав меня каменной крошкой. Особо мелкие и противные попали в
открытый рот и глаза, заставив закашляться и зажмуриться.
Запахло чем-то неприятным.
— Это ещё что такое? — громко и возмутительно пробасили надо
мной.
Глаза слезились. Я попробовала их открыть, но тут же зажмурилась
обратно. Мало мне соринок, что раздражали слизистую, так ещё и
ярчайший свет слепил, освещая лишь спину склонённого надо мной
мужчины.
— О, господи, — жадно хватая ртом воздух, я лихорадочно
цеплялась дрожащими руками за выступы ниши, пытаясь выбраться
наружу. — Спасибо! Спасибо большое! — бормотала я, толком ничего не
замечая.
Единственной целью было оказаться на открытом пространстве.
— Давай руку! — приказал всё тот же бас.
Руку я, конечно, послушно вытянула. Когда тебя спасают от смерти
и сердечного приступа, и не такой приказ выполнишь.
— Спасибо! Спасибо большое! — опять затараторила я, едва
сдерживая подпирающие горло рыдания.
Мужчина оказался силён. Наверное, я таких и не встречала. Одной
рукой меня из лежачего положения поднял, наружу вытащил и ещё
придержал, крепко схватившись за моё плечо.
Мир покачнулся.
Или это я покачнулась? Не зря же сильная рука легла на талию,
удержав меня в одном положении.
— Мне сор в глаза попал. — оправдываясь, произнесла я, размазав
по лицу стекающие слёзы. — Не вижу ничего. Где мы? На кладбище?
Или… Впрочем, неважно. Вы не могли бы вызвать мне такси или
спасателей? Даже не знаю, что лучше...
— На кладбище? Спасателей? — рука на моей талии дрогнула. —
Идём, здесь есть вода, можешь умыться.
"Откуда на кладбище вода?" — пронеслась тревожная мыслишка.
Стоп! Опять я на кладбище зациклилась. Не припомню что-то, чтоб
в России подобным образом в последний путь провожали и вот так вот
людей хоронили.
Тем не менее, мой спаситель не солгал. Провёл меня несколько
метров и заставил наклониться, не очень-то и вежливо надавив на
затылок.
Я нагнулась, выставив вперёд ладони, а ледяная вода ударила в
темечко, заставив завизжать и отскочить в сторону.
— Это уже, знаете ли, — отплёвываясь и вытирая стекающую с
головы воду, выговаривала я, — Переходит все границы! Я умыться
просила!
