Первое, что я увидела -
заплаканного, испуганного ребенка.
Наша повозка только-только въехала
на территорию приюта. Вокруг простирался огромный парк, по-зимнему
запустевший, и погода стояла отвратительная: шел мокрый снег,
лошади копытами месили болото. Вблизи не виднелось ни одного
здания, и потому узреть малыша посреди дороги было особенно
удивительно. Он выскочил откуда-то из леса и остановился аккурат в
центре огромной лужи, стоял, тер кулачками глаза и всхлипывал.
Хрупкие плечи мальчика подрагивали. Его одежда давно насквозь
промокла от дождя, да и даже в сухом виде явно не предназначалась
для прогулок зимой на улице.
Но самое страшное – то, что извозчик
даже не думал останавливаться. Лошади рысью бежали просто на
ребенка, и расстояние между нами стремительно сокращались.
- Стойте! Стойте! – поняв, что
сейчас случится нечто страшное, воскликнула я. – Да остановитесь же
вы немедленно! Вы сейчас задавите ребенка.
- Поделом, не будет лезть под
копыта, - буркнул мужчина, но всё-таки натянул поводья,
останавливаясь. Теперь до мальчика оставалось не больше двух
метров, и он так и остался стоять на месте.
- Так говорить – жестоко, - одернула
я извозчика. – Это же ребенок… Малыш! Малыш, ты меня слышишь? Что у
тебя случилось?
Он не ответил.
На вид мальчику было лет семь, в
этом возрасте дети уже вполне способны идти на контакт. Однако о
приюте ходили разные слухи, говорили, что дети здесь часто
дефективны – мне было противно даже одно это слово, но
заставить других выражаться иначе я не могла. Особенные, одаренные,
но очень замкнутые дети, лишившиеся родителей в очень юном
возрасте. Дети, у которых слишком рано проснулась магия, в тот
период, когда они ещё не могут её контролировать…
Однако общество предпочитало делать
вид, будто этого приюта не существует, а дети здесь – дефект,
ошибка. Отвратительное лицемерие, казавшееся мне настоящей
дикостью, но привычное для этого мира.
…Мальчик так и не сдвинулся с места.
Он стоял по щиколотку в холодной талой воде, сверху сыпал снег, и
ребенок не сделал ни единой попытки укрыться. В широко распахнутых
ясных голубых глазах ребенка плескался ужас.
Он нас боялся.
Неудивительно! Извозчик направил
лошадей просто на бедного ребенка!
Что за дикость!
- Малыш, ты меня слышишь? – позвала
я. – Не бойся, тебя никто не обидит. Я всего лишь хочу помочь!
- Да он из этих, чокнутых, -
поделился своим безмерно ценным мнением извозчик. – Небось мозги
магией вынесло. Смесок!
- Прекратите так говорить о ребенке!
– оборвала я его. – Я не желаю слушать эти оскорбления. Он боится,
потому что вы его едва не задавили.
- А если и задавил – не велика была
б печаль, - меланхолично отозвался мужчина. – Что толку? Больную
скотину забить надо, так и этого…
- Это ребенок, а не скотина! –
гневно заявила я и принялась выбираться из повозки.
Дверца не поддавалась. Повозка была
полуоткрытой, имела стенки с трех сторон и крышу, а впереди, со
стороны извозчика, никакой преграды, и мужчина вполне мог бы
помочь, но даже не дернулся, чтобы что-то сделать. Я ему
определенно не нравилась, и он обращался бы со мной хуже, если б не
белый значок, метка от Светлого Лорда, выданная мне в качестве
гарантии безопасности.
Большинство мужчин и женщин этого
мира вполне могли защитить себя самостоятельно. Одаренные, маги!
Почти у каждого был хотя бы крохотный, но дар, светлый или тёмный.
У меня же – ничего, не капли. Не потому, что я родилась какая-то не
такая, а потому, что я – иномирянка. Будь у меня сила, я б не
нуждалась ни в значках, ни в этом извозчике. Взяла бы магомобиль и
приехала сюда сама. Вот только магия у меня за год, проведенный в
новом мире, так и не появилась, да и вряд ли появится, и я порой
чувствовала себя беспомощной.
