– Мам, я не знаю, как, но ты должна
мне помочь! – выпалила я с раздражением. – Ты же мама, у тебя там и
жизненный опыт, и прочее, и тому подобное, придумай что-нибудь!
– Ну доченька, ты уже взрослая и
сама в состоянии решить все свои проблемы…Причем тут я?
– Понимаешь, да, я взрослая, но в
моем понимании есть еще более взрослые, такие как ты, папа, тетя
Роза и прочие наши родственники.
– Карина, я в твоем возрасте уже
замуж вышла, – ехидно заметила мама.
– Сочувствую! – недовольно буркнула
я и села в кресло напротив.
Не смотря на занавешенные шторы,
было заметно, что ленивое солнце уже начинает освещать дворик, а
день набирает свои обороты. Сколько себя помню, я всегда очень
любила смотреть в окно. С нашего седьмого этажа открывался отличный
вид на парк, расположившийся неподалеку. Помню, как в детстве,
когда родители включали какое-нибудь свое кино в гостиной, я
приходила в свою комнату, залезала на диван рядом с окном, и
читала. Интересно, что с детства моя комната мало изменилась, все
тот же шкаф с зеркалом, занимающий половину стены, огромная карта
мира, мягкое и очень удобное кресло в углу, телевизор. Только комод
с игрушками поменялся на туалетный столик, а диван под окном
заменился на удобную кровать. Именно на кровати и сидела мама, а я
заняла удобное положение напротив.
Мы неподвижно смотрели друг другу в
глаза, заранее зная, что победа в этой схватке будет за мной.
Холодная молодость против доброй мудрости. Несмотря на то, что у
мамы было пару лишних килограммов, она была обладательницей весьма
привлекательной внешности. Густые волосы, зачастую собранные в
высокий пучок, густые брови, а также необычно молодые глаза делали
мамину внешность одновременно величественной и какой-то
располагающей. К сожалению такие ее черты абсолютно не передались
мне. Моя красота была совсем другая, более приземленная и
угловатая, я бы сказала. Меня можно было часто увидеть с
нахмуренным лбом, растрепанными прямыми волосами и ехидным
надменным взглядом. Но что выросло, то выросло. К моим двадцати
четырём годам я научилась замечать и подчеркивать все достоинства
своей внешности и красиво нести холодную рассудительность в этот
мир. За этими мыслями мама как раз устала играть в гляделки и
отступила.
– Ладно, давай, объясни нормально,
что я должна сделать.
– Завтра должен прийти курьер и
принести посылку. А ты ее должна принять…
– Подожди, – перебила меня мама, –
Ты неправильно начала. Я так понимаю правильнее будет сказать –
«Мама, ты должна отпроситься с работы, принять посылку…»,
верно?
– Ну да, – раздраженно ответила я,
так как голова уже кипела. – Принять посылку, распаковать,
проверить, все ли там на месте. Я тебе кстати заранее оставлю
список, что там должно быть. Сфотографировать мне, чтобы я оценила
состояние товаров, после этого отпустить курьера, а потом сразу
привезти бокалы из посылки мне на работу. Главное их не разбить, а
то даже боюсь представить, сколько они стоят!
– А с остальными вещами из посылки
что делать?
– Аккуратно положить в самое
безопасное место и надеяться, что с ними ничего не случиться, –
устало ответила я. – Ну как, сделаешь?
– Сделаю, – услышала я театральный
вздох. – Но я не понимаю, если это дело по работе, почему ты не
можешь остаться сама дома и принять посылку, или почему ты ее не
заказала на рабочий адрес?
– А вот это самое интересное!
Посылку заказала не я, а жена моего начальника. Я как-то пропустила
тот момент, когда из личной помощницы Владимира Андреевича я
превратилась и в помощницу его жены. Но самое важное, что этот
момент пропустила не только я, но и сам Владимир Андреевич. И
именно поэтому я должна быть на работе и выполнять свои
непосредственные обязанности.
