— Петя, Петюнечка, нам было хорошо
друг с другом, но знаешь, я тут подумала, эмм… с утра и поняла, что
не готова к такому решительному шагу, как замужество. Даже с тобой:
замечательным, надёжным, красивым. Ты ведь простишь меня?
Отражение в зеркале невинно
захлопало накладными ресницами, и я пришла к выводу, что мне самое
время хлопаться в обморок или лучше сразу уходить в кому. Наверное,
только она и поможет избежать брака, в общем-то, с интересным, но
совсем нелюбимым мужчиной.
А всё родители. Это они мне все
мозги выели, изо дня в день зудя о том, как мечтают породниться с
Петром Алексеевичем. Старшим. Через мою свадьбу с Петром
младшим.
— Петюнь, пойми, мне ведь всего
двадцать один. Мне ещё универ заканчивать, строить карьеру,
влюбляться в мальчиков. Да и опыта сексуального поднабраться тоже
не помешает.
Нет, про сексуальный опыт говорить
точно не стоит. Это явно не те слова, которые без пяти минут муж
ожидает услышать за пять минут до свадьбы от своей будущей
жены.
— Прости меня, ладно? Давай
останемся друзьями.
Чёрта с два он меня простит! Если я
такое ему скажу, Оболенский прикопает меня где-нибудь у себя в
саду, а мои родители ему помогут. Вместе с несостоявшимся
свёкром.
Я заметалась по спальне, путаясь в
пышной юбке и чуть слышно чертыхаясь. Что делать? Как быть? Как
спасать свою молодую жизнь? Может, просто написать записку и
сбежать, как в каком-нибудь американском фильме? Малодушно,
конечно, но зато меня уже точно никто не потащит вниз к гостям
силой.
Петя, конечно, не потащит, а вот с
отца станется. Это он был инициатором наших отношений, и он точно
не допустит, чтобы из-за меня расстроилась многомиллионная
свадьба.
Скандал будет знатный.
Распахнув окно, я высунулась наружу
и жадно глотнула ртом воздух. Заметив гостей, которые продолжали
стекаться к дому Оболенских — сердцу старинной усадьбы, построенной
Петиным прапрапрадедом, быстро засунулась обратно.
Через окно точно не сбежать.
Во-первых, сразу засекут. Во-вторых, не спускаться же по простыням
с третьего этажа. Вот есть ещё фата, но вряд ли она выдержит даже
мои ничтожные пятьдесят килограмм.
— Да-а-ань, ну ты как? Всё ещё
волнуешься? — В комнату без стука вошла Карина и остановилась,
нахмурившись. — Эй, а чего это ты такая бледная?
Я бросилась к ней, схватила дружку
за руки. Наверное, в тот момент со стороны я выглядела как
ненормальная, но мне уже было всё равно. Я вдруг отчётливо поняла,
что если сейчас сделаю это, выйду замуж за Петра Оболенского,
повторю мамину судьбу и судьбу моей уже почти свекрови, — стану
просто красивым дополнением властного и успешного мужа.
— Карин, помоги сбежать!
Подруга тряхнула головой, словно
пыталась отогнать от себя звуковую галлюцинацию.
— Что, прости?
— Я не пойду за него замуж.
Пару секунд она молчала, а потом
взяла меня за плечи и, проникновенно глядя в глаза, легонько
потрясла.
— Данька, ты чего? А ну, быстро
приходи в себя! Может, тебе успокоительного накапать? Или лучше
коньячка для храбрости. Я найду! Сейчас всё принесу. Можно даже
смешать успокоительное с коньячком, и жизнь сразу наладится.
Вряд ли. Разве что коньячок с
успокоительным станут моими верными спутниками на весь период
замужества. И в горе, и в радости, пока смерть не разлучит нас.
Ну, или цирроз печени.
Карина попыталась было выйти, чтобы
отправиться на поиски горячительно-расслабительного, но я вцепилась
ей в руку мёртвой хваткой и зашипела не своим голосом:
— Не наладится! Я не пойду за него!
Говорю же, помоги! Ты моя подруга или кто?
— Дань, это у тебя просто нервное.
Со многими невестами такое бывает. Я вот на днях в «Космо»
читала…
Теперь уже я её трясла и говорила,
быстро-быстро, пока ещё оставалось время до похорон моей свободы,
карьеры и сексуального опыта:
