Последний мастер по детству
Максим Шлыгин
Каждый любопытный ребёнок, кто хоть раз подглядит в Дверь Взрослых, обратно в Детство уже не вернётся. Поэтому держите эту Дверь закрытой. И как можно дольше…
Расскажем про начало. Дедушка
***
Мы ещё в пути. Папа говорит, что ехать осталось минут тридцать. Мама – что даже и того меньше. Но я и мой братишка никуда не спешим, потому что точно знаем: камня на месте уже нет. Зато часы там, тикают и больше никогда не остановятся. Ну а фотографию, если она таки сохранилась, мы спрячем.
***
Что ж, история эта началась год назад… Аккурат прошлой весной. Как раз перестал дуть холодный ветер из соседнего леса и уносить по ещё сырой земле дым из закопчённых деревенских труб. Где-то неподалёку звучал стук топоров – соседи потихоньку восстанавливали прохудившиеся за зиму крыши покосившихся домов. То тут, то там, перегревшись на весеннем солнышке, горланили петухи.
Родители привезли нас в деревню на первые длинные выходные. Я обожала сюда приезжать. Максим, мой брат, был такой же и вместе со мной с нетерпением ждал момента, когда же папина машина наконец закончит петлять по еловым и сосновым лесам, пробираясь вдоль озёр и ручьёв по ухабистой дороге. И вот мы в деревне!
Здесь мы с Максимкой знали каждую собаку, каждую дырку в заборе, каждую тропинку, вилявшую по деревенским холмам, и каждый укромный заброшенный сарай. Но особенно мы любили крышу. Старую соломенную крышу дедушкиного дома. Крышу, куда вела канатная лестница с деревянными дощечками. А на самом коньке дедушка прикрепил маленькую лавочку, напротив того гнезда, которое свили аисты несколько лет назад. Сидя на потрескавшейся доске на лёгком майском ветерке, мы представляли, как где-то там, из-под заснеженной верхушки далёкой Седой горы, окружённой у подножья густым хвойным лесом, вырывалась бурлящая и шумная струя водопада. В деревне его называли водопадом Желаний. Он появлялся совсем ненадолго, буквально на пару-тройку недель. А потом бесследно исчезал, уже до следующей далёкой весны.
Считалось, что если загадать самое сокровенное желание и ночью прошептать его водопаду, то оно обязательно исполнится. Сидя на крыше, мы с Максимкой строили планы, как бы незаметно от взрослых туда добраться и рассказать водопаду всё, чего нам так хотелось. Максим наперебой перечислял список своих мальчишеских идей, широко размахивая руками. Ничего себе размерчик, нескромные у него хотелки! А вот я никак не могла придумать, чего же я больше всего хочу. Пока я думала, Максим быстро спустился с крыши и побежал носить сухие дрова из завалившейся за зиму поленницы>1 к пахнущей берёзовыми и дубовыми вениками низенькой бане.
Зима в этом году выдалась на редкость лютая. Дедушка даже и не помнил, чтобы такая зима вообще когда-нибудь приходила в наши края. Поговаривали, что забрала она с собой очень много стариков: бабушек и дедушек из соседних потемневших деревянных домиков, растянувшихся по обеим сторонам небольшой чистой и холодной речки.
Дед рассказывал, как когда-то в детстве, босоногими мальчишками и девчонками, они бегали на эту речку ловить раков. Варили их там же, на берегу, в старом закопчённом медном котелке с царскими печатями на боку. Этот котелок так и висел на ржавом гвозде в дедушкиной мастерской, прямо над сломанным велосипедом, со всех сторон увешанном завитками посеревших стружек. Деда в нём подшипники зачем-то хранил.
Прошлым летом старики любили посидеть и поболтать у дедушки в саду под яблонями. И за чаем из пыхтящего вкусным шишечным дымком старинного самовара они вспоминали, как засовывали друг дружке в портки>2 только что выловленных из речки раков. А потом с шумом и грохотом гонялись босиком по деревне, чтобы отплатить обидчику за пакость той же кусачей монетой.
