В этом доме есть для всех людей
Две заветных двери: вход и
выход.
Я вошел в одну из тех дверей,
За собой ее захлопнул тихо.
По обычаю моей земли,
Гостю чашу подают большую.
Мне такую чашу поднесли.
Пью и пью - напиться не могу я.
Я живу уже который год,
я спешу писать, любить и верить,
Потому что знаю наперед,
Что меня, как и других, не ждет
Ничего за той, второю дверью.
А за дверью все темным-темно,
Но я знаю: было здесь от века,
Кроме двух дверей, еще окно -
Для мечты достаточно оно,
Слишком узкое для человека.
И к нему тянусь я, как назло,
И напрасно весь свой век
недолгий
Тычусь я в оконное стекло,
Обрезаю руки об осколки.
Не достичь того, что не дано,
В доме нет других дверей, и
знаю,
Я в одну из них вошел давно,
И скрепит передо мной другая.
(Расул Гамзатов 'Две
двери')
28 февраля 2020
год
Боль, разрывающая тело и убивающая
душу, сколько лет я терплю её. Терплю, зная, что ничего мне не
может помочь, и самое страшное, я даже не могу прервать свои
мучения.
Мне было двенадцать, когда врач
сообщил мне, что у меня легкая форма одной достаточно коварной
детской болезни. Врач говорил, что лекарство от неё давно нашли, и
что ни мне, ни моим родителям не стоит волноваться. Как же он
ошибался, жестоко ошибался. Родители, видя как я спокойно и вовремя
принимаю лекарства, успокоились.
Несмотря на свой возраст, я неплохо
понимала в медицине, так как росла в окружении врачей. Да и сама
мечтала стать хирургом и потому знала, то, что не знал детский врач
- меня нельзя вылечить лекарствами. Дело в том, что еще, будучи
ребенком трех лет, я случайно съела крысиный яд. Что обнаружилось
только на следующий день, когда мама нашла, пустую упаковку от яда.
Так как я ни на что не жаловалась, родители решили, что я просто
выбросила ее, но все равно повезли к врачу. И вот тогда выяснилось,
что я медицинский феномен. Любое постороннее вещество, попадающее в
мой организм, расщепляется на мельчайшие составляющие, абсолютно
безвредные для организма. Таким образом я могла выпить цианид, а
эффект был бы как от простой воды.
Врачи тогда обследовали меня вдоль и
поперек, но так и не смогли выявить причину моего феномена. И вот
теперь я должна была мучительно умереть от обычной детской болезни
из-за дара, который должен был спасти мне жизнь. Ведь никто, даже
врачи не предполагали, что на меня не действует не только яды, но и
лекарства, которые организм воспринимал как яд.
Сначала, я, как и родители надеялась
на лечение, но примерно через месяц я почувствовала первую боль.
Ничего не сказав родителям, я начала искать все, что было связано с
моей болезнью, и найденная информация меня напугала. Болезнь
протекает достаточно медленно, и особых внешних проявлений нет,
кроме того что кожа становиться очень чувствительной, и чем больше
времени проходит без лечения тем больнее становиться. Боль
возникает даже от простого прикосновения, пока не появляется
ощущение, что прикасаются к оголенным нервам. Болезнь может
развиваться годами, причиняя неимоверную боль.
На последней стадии, внутренние
органы начинают отказывать, а кости становятся очень хрупкими. Так
вот, сейчас я подошла к последней стадии. Моя болезнь длилась уже
пятнадцать лет. Пятнадцать лет изнуряющей борьбы с болью, без
обезболивающего, и без возможности сказать, что либо родным. Слабое
сердце матери могло не выдержать постоянных переживаний, а отцу...
Как часто мне хотелось все это закончить. Но я знала, что нет
ничего хуже для родных, чем когда ребенок уходит из жизни
добровольно. Я видела, что подобное делает с людьми. И не желала
такой судьбы своим близким. поэтому терпела. Терпела из-всех сил. В
прочем, я скоро, наконец, избавлюсь от боли, только молюсь, чтобы
первым отказало сердце, потому, что у меня уже не осталось сил.
