Последняя жена жестокого графа

Я нервно разгладила несуществующую складку на холодной гладкой ткани чёрного платья и поднялась навстречу входящим в гостиную визитёрам. Один из них — мой опекун, человек, быстрее всех подсуетившийся после внезапной смерти моего любимого папы. Теперь моя жизнь в его руках ровно до тех пор, пока по законам нашего графства я не стану совершеннолетней.

Мужчины, один невысокий, второй рослый, но оба с изрядным брюшком и редеющими волосами, с одинаковым жадным интересом на некрасивых обрюзгших лицах осматривали обстановку.

Наконец хитрый прищур низкорослого господина остановился на мне.

— Так-так, — гнусаво протянул он, раздвигая тонкие губы в елейной улыбочке, — а это, должно быть, юная Мирцелла.

Рослый тоже повернулся ко мне и дотошно ощупал меня с ног до головы своими глазками-бусинками. Внимательно осмотрел собранные в высокую причёску густые светлые локоны, прошёлся по каждой чёрточке моего лица, на мгновение пристально всмотревшись в мои голубые глаза. Оглядел стройную шею, хрупкие плечи, не постеснялся задержаться на высокой груди. Мельком пробежался вдоль изгибов тонкой талии, которую подчёркивал фасон платья, и снова вернулся к груди.

Он словно приценивался к товару, который собирался купить.

Я незаметно сглотнула.

— Приветствую вас, леди, — продолжал тем временем низкорослый толстяк. — Позвольте представиться. Я — мистер Мроз, ваш опекун.

— Приятно познакомиться… мистер Мроз, — выдавила я положенный по этикету ответ и сделала лёгкий реверанс.

— Мроз, у меня нет времени на расшаркивания, — прохрипел рослый толстяк.

— Конечно-конечно, господин Буллстроуд, — залебезил опекун. — Но сначала нужно ввести леди в курс дела.

В животе мгновенно похолодело от недоброго предчувствия. Я сжала ледяными пальцами юбку.

— Какого дела? — спросила ломким голосом.

Мроз вновь сладко улыбнулся и медленно, будто боялся спугнуть, приблизился ко мне, сцепив короткие толстые, как сосиски, пальцы на выдающемся животе.

— Видите ли, юная леди, ситуация такова, что ваш отец… как бы это помягче сказать…

— Говорите, как есть, Мроз! — каркнул Буллстроуд, начиная краснеть лицом.

Опекун на мгновение зажмурился, не переставая улыбаться. Потом вновь посмотрел на меня, да так вкрадчиво, что я застыла, словно заколдованная.

— Так вот. Ситуация такова, что ваш отец, упокой Стихии его душу, оказался не так честен и благороден, как хотел всем казаться. И как вы, я полагаю, тоже до сих пор думаете.

— Что вы имеете в виду? — в тон прокралась тревога.

Мроз тяжело вздохнул и спустя бесконечное мгновение выговорил по слогам:

— Вы разорены.

Будто стрела пронзила меня насквозь, пробив дыру в груди. Колени ослабли, и я пошатнулась, в последний момент опёршись на стену, чтобы не упасть.

— Понимаю ваше потрясение…

— Ложь! — внезапно для себя выкрикнула я. — Этого не может быть!

Мроз скривил губы.

— Леди Мирцелла, послушайте…

— Сколько можно церемониться?! — вмешался Буллстроуд, о присутствии которого я успела забыть.

Он тяжело прошагал через гостиную, гулко стуча каблуками сапог для верховой езды. На мгновение во мне промелькнула жалость к животным, вынужденным возить на себе эту жирную тушу.

Буллстроуд раздулся от гнева, его дряблые щёки затряслись, на блестящем от пота лбу яростно билась жилка.

— Эта бестолковая болтовня у меня уже в глотке сидит, — прорычал он в лицо опекуну, заставив того поморщиться. — Я свою часть сделки выполнил!

— Терпение, мой друг, терпение, — с внезапной сталью в голосе осёк его Мроз и продолжил так, будто его и не прерывали: — Вы шокированы, леди Мирцелла, это неудивительно. Но я рад сообщить, что уже нашёл выход из вашего тяжёлого положения.

Я сглотнула вязкую слюну в попытке смочить пересохшее горло.