Полуостров тот, хоть и омывается
холодными водами океана на востоке, застудить в этом году оказалось
не так-то просто. Виной тому недра земли полуострова, в которых с
самого начала зимы не переставала бурлить жизнь. Ни снежные
сугробы, ни даже суровые морозы не могли усыпить этот мятежный
восточный край, край огнедышащих гор и кипящих вод.
Главной нарушительницей спокойствия
этой зимой стала находившаяся в самом сердце полуострова высокая
слоистая гора. С начала года она день ото дня регулярно напоминала
о себе, то неистово громыхая в безмолвной тишине морозного утра, то
озаряя небо багровыми вспышками под покровом ночи.
Уже будучи одной из самых видных гор
полуострова, этот вулкан тем не менее продолжал старательно
преображаться и год за годом неизменно превосходил собственные же
достижения в росте, внахлест накидывая лавовые потоки на склоны и
беспорядочно разбрасываясь огненными камнями по округе. Из-за
подобных проделок вспыльчивой горы многие обитатели полуострова
предпочитали обходить ее стороной, поэтому редко когда в ее
окрестностях можно было увидеть след какого-либо местного зверя.
Присыпанные снегом замерзшие озера, как и скованные льдами ручьи на
склонах соседних гор могли подолгу оставаться без каких-либо
признаков жизни.
На этом полуострове не только горы
имели привычку нарушать зимнее затишье. Не уступала в напористости
активным вулканам и гейзерная долина, в окрестностях которой снег
не залеживался даже во время лютых морозов. Обжигающая горячим
дыханием земля растапливала кристаллы льда любых размеров и
согревала теплом каждого зверя, наведывавшегося в эти края.
Вот только не каждый зверь мог так
просто отыскать благодатную теплую долину, потому как находилась
она в неприглядном ущелье, окруженном неприступными горами и
труднопроходимыми болотами. Выдать долину могли только сами
гейзеры, вырывавшиеся наружу со звучным всплеском кипящих вод, и
встречавшиеся здесь фумаролы, через которые с не менее громким
свистом просачивалось горячее дыхание земли.
Летом бурлящие воды долины хорошо
скрывали заросли высокого шеломайника. Зимой она и вовсе
оказывалась в окружении глубоких снежных сугробов. Отыскать
гейзерную долину местным помогали каменные березы. Те росли как раз
на подступе к скрытному ущелью.
Каменные березы с легкостью
осваивали склоны гор и ущелий, даже если у тех в недрах бурлила
кипящая лава. Кряжистые стволы этих неприхотливых деревьев
значительно отличались от тех, которые имели их стройные дальние
родственницы, растущие на большой земле. Благодаря прочности и
холодостойкости таких стволов березы легко приспособились и к
местным суровым морозам, не стесняясь при этом прятать от них корни
глубоко под снегом.
Роща каменной березы являлась
отличительным признаком того, что гейзерная долина где-то рядом.
Вот только на полуострове такая роща была далеко не единственной, и
это порой сбивало с толку рыскавшего в поисках тепла зверя.
Каменная береза росла здесь как в долинах с плодородной и влажной
почвой, так и у моря. Она легко приспосабливалась к каменистому
грунту прибрежных холмов, активно разрасталась на склонах гор,
конкурируя за территорию с хвойными деревьями. Поэтому ориентируясь
только на каменные березы, блуждавший по заснеженным землям зверь
мог запросто успеть замерзнуть, прежде чем добраться до
спасительной долины гейзеров.
Но имелось на полуострове и такое
дерево, натыкаясь на которое, путник мог с уверенностью полагать,
что благодатная теплая долина где-то рядом. И увидеть это редкое
хвойное дерево здесь можно было только в одном месте.
Пихта удивляла местных обитателей не
столько своим грациозным видом, сколько своим присутствием на
полуострове. Скромная рощица этих хвойных деревьев росла по
соседству с каменными березами неподалеку от гейзерной долины. И до
сих пор ни одна из птиц не бралась предположить, кто бы мог занести
сюда с большой земли семена этого дерева.
