Когда я родилась, мои мама с папой
сначала огорчились, поскольку по всем приметам ожидали наследника.
А тут появилась я. Наследница. Миг разочарования был кратким,
потому что рождение новой жизни в Алсиване всегда праздник.
Говорят, когда я издала свой первый крик, все очень обрадовались
его звучанию, и акушерка сказала, что быть мне певицей. Но тут же
изменила свое мнение, потому что с потолка посыпались доски, а из
стен – кирпичи. Всем стало понятно, что голос – это мой инструмент
волшебства. А значит я из нетипичных чудотворцев.
Все алсиванцы рождаются со
способностями проводника магии. Для того, чтобы творить чудо, нам
не нужна волшебная палочка, энергия передается телесно. Произносишь
заклинание и используешь свой «рабочий орган». В основном колдуют с
помощью рук, но иногда бывают сбои в нашей матрице и появляются на
свет прикладные маги, у которых энергия преобразования исходит
другим образом. Вот у меня волшебным оказался голос.
– Бедная моя доченька, -
расплакалась мама, не успев меня родить, - как же ей придется
несладко!
И мне именно так и приходится. Но
моим родителям, да и прочим людям, что воспитывали меня с
младенчества, было еще хуже. Ведь стоило мне испытать хоть какое-то
неудобство и отреагировать на него криком, вокруг начинало
происходить полное безобразие. И сейчас, в сознательном возрасте,
мне так за это неловко! Когда я начала соображать, что творила,
каждое утро после пробуждения обходила домочадцев и просила
прощения за все, что им пришлось пережить. Жаль, нельзя было это
сделать по отношению к несчастным нянькам и сиделкам, что сбежали
от нас в ужасе, когда я была маленькой. Я хотела их тоже найти, но
папенька и маменька воспротивились.
От этого прекрасного ритуала
прощения мне пришлось быстро отказаться, потому что каждый раз,
когда я открываю рот, люди очень напрягаются. Хотя теперь им можно
совершенно меня не опасаться, потому что самоконтроль – это то,
чему меня обучали с рождения. Не повышать голос, не произносить в
раздраженном настроении смертельных, да и любых прочих, проклятий.
И самое страшное – не петь. А ведь я так это люблю. И голос мне,
как назло, достался отличный, говорю без ложной скромности.
Преподаватель по вокалу, когда его увозили в больницу после моего
прослушивания, тоже рыдал, как моя мамуля после родов, и
повторял:
– Какой исключительный дар!
Прекрасное колоратурное сопрано! Богатейший диапазон! И им нельзя
воспользоваться! Насмешка судьбы!
А потом упал в обморок. Да, не
лучшей идеей было все же оценить мои вокальные данные. Но моим
родителям так хотелось, чтобы я не чувствовала себя какой-то
ущербной.
У меня были учебники по пению. В
красивых блестящих обложках со скрипичным ключом. А выполнять
практические задания по ним я ходила куда-нибудь в поле недалеко от
дома, где меня никто не услышит. Помню, как-то раз, когда мне было
лет десять или чуть меньше, я убежала в свое укромное место и
открыла любимую книгу на «живой» страничке. Из учебника полились
чарующие звуки музыки, и я начала им подпевать, выполняя
упражнение. И тут случилось странное. Пространство передо мной
искривилось, и в появившемся мареве я увидела мужскую фигуру. Затем
раздался хлопок и вот уже рядом стоит растерянный человек, мне он
показался очень взрослым и красивым. Высокий дядя с длинными
волосами и очень светлыми глазами, которые бешено вращались, словно
их владельцу было дурно. В его правой руке ярко сиял голубой
кристалл. Увидев меня, незнакомец перестал двигать глазными
яблоками и внимательно всмотрелся в мое лицо, а потом резко
побледнел. Хотя бояться стоило мне.
– Только не говори мне, что это тоже
ты, - вдруг сказал он, - и да, если это и правда ты, то вообще
лучше не говори!
