Уже три месяца я живу в лесной избушке знахарки Сении. Совсем
недавно в свои права вступил месяц Рогнеды - что заботится милостью
своей о купцах и ремесленниках. И минуло четыре с половиной, как я
оказалась в этом мире по непонятным для меня причинам. Все то
время, что прожила в новом для себя теле и новом мире, я так и не
получила ответы на занимающие меня вопросы:
- Кто я теперь? И, как дальше жить?
Эти несколько месяцев пролетели, как единый миг и самое
забавное, что за всё то время, что я провела с Сенией, мне не
удалось ничего у нее узнать. Бабка оказалась просто непробиваемой,
так ещё и в следующее после моего переезда утро, к старушке на
рассвете, привезли больного мужчину. И по ясным причинам ни ей, ни
мне, стало не до разговоров.
Погрязнув в ежеминутных и ежечасных обязанностях, что взваливала
на меня неугомонная лекарка. Я только и делала, что помогала ей по
хозяйству и выполняла всевозможные поручения, от дойки и уборки
скотины, до готовки и таскании воды от родника. Правда знахарка, в
это время, тоже не отдыхала, она ухаживала за мечущимся в бреду
мужчиной, отпаивая его снадобьями, натирая мазями и сбивая жар при
помощи подручных средств, и народной медицины.
Ничему особо новому она меня научить не старалась, к больному
мужчине и на метр не подпускала. Цыкая и шугая, отгоняла прочь,
чтоб и дальше продолжала заниматься работой по дому. За эти месяцы,
я просто идеально научилась вымерять пропорции для закваски дрожжей
и выпекать хрустящий, и душистый хлеб, и пироги в печи.
В принципе, как я позже убедилась и к другим своим пациентам,
что были после него, Сения не дозволяла приблизиться даже на шаг.
Не проходило и трех дней, чтоб нам в очередной раз не привезли
калечного или температурящего, в общем, больного чем бы то ни было
человека, которого чаще всего оставляли на наше попечения его
родные, расплачиваясь за уход продуктами и вещами. Среди таких
пациентов были и женщины, и мужчины, и дети, и старики, и даже пару
раз притаскивали захворавшую скотину. Сения вечно была загружена
уходом за больными, ну или пропадала в лесу на сборе трав для
декоктов, которые исчезали просто с молниеносной скоростью. А на
мои попытки поделиться академическими знаниями в области медицины,
полученными в институте или хоть как-то поспособствовать
выздоровлению, ну или на худой конец, поставить диагноз, отправляла
чистить навоз в курятнике.
Единственное, я не сразу, но немного стала разбираться в травах,
которые собирать с собой, меня, иногда, брала знахарка. И то, такую
честь мне оказали, через месяца полтора каторжного труда на благо
местного знахарства и никак не раньше.
Жили мы вполне сносно. Я особо не приставала к знахарке с
вопросами, убедившись в бессмысленности таких попыток и за
отсутствием её, и свободных от труда минут. Она же меня особо не
привечала, старалась просто наблюдать со стороны и обходить дальней
дорогой. Иногда, складывалось впечатление, будто это все проверка.
Сломаюсь или нет? Зареву или стиснув зубы буду тащить тяжелое ведро
с водой дальше? Я в такие моменты, сдерживая ругательства, лишний
раз напоминала себе кто я есть. Я взрослая, опытная и мудрая
женщина, и я прекрасно осознаю, что слезами и скандалами горю не
поможешь, даже если очень хочется выплеснуть на старуху весь
накопившейся негатив.
В дальнейшем, ото дня в день, наши отношения становились куда
более отвратительными, как перенатянутая струна гитары, которая
того и гляди лопнет. Между собой, мы практически прекратили
разговаривать, обходясь просьбами и приказами кому-что сделать или
принести, и причем все в довольно резкой, ультимативной форме, как
не странно, с обеих сторон.
