1
Еврейский театр Оклахомы
(Темнота. Поют канарейки, потом слышится нарастающая какофония ярмарочной музыки. Когда загорается свет, мы видим КАФКУ который пишет за маленьким столом. По нему проносятся тени карусельных лошадок, мигают разноцветные огни. ЛОУВИ, актер гастролирующего еврейского театра, изображает ярмарочного зазывалу. Он и другие высовываются из окон, дверей, других самых неожиданных мест таинственного города Праги, появляются и исчезают, как тени во сне).
ЛОУВИ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ДАМЫ И ГОСПОДА, СОБАКИ, ТАРАКАНЫ, КЛОПЫ, ЖУКИ-НАВОЗНИКИ, ГИГАНТСКИЕ КРОТЫ И ДРУГИЕ ЗЕМЛЕРОЙНЫЕ СУЩЕСТВА ВСЕХ ВИДОВ И РАЗМЕРОВ, НА ВЕЛИЧАЙШЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ В ИСТОРИИ ОБОЗРИМОЙ ВСЕЛЕННОЙ И ОКРЕСНОСТЕЙ ДЮССЕЛЬДОРФА: В ЕВРЕЙСКИЙ ТЕАТР ОКЛАХОМЫ! (ФРАУ ЧИССИК выдумает на трубе непристойный звук). БЛАГОДАРЮ ВАС, ФРАУ ЧИССИК. (Тот же звук). ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ. ДАЖЕ ЛЮДИ, КОТОРЫХ НЕ ПРИГЛАШАЮТ. ПРИСОЕДИНИТЕСЬ К НАМ ДО ПОЛУНОЧИ И ПОЛУЧИТЕ БЕСПЛАТНЫЙ ПАКЕТ НЕЖДАННЫХ СОЖАЛЕНИЙ. ЗДЕСЬ, В ЕВРЕЙСКОМ ТЕАТРЕ ОКЛАХОМЫ, МЫ – ВЕЛИКИЕ, КАК ВСЕЛЕННАЯ, ТОЛЬКО ПАХНЕМ ЛУЧШЕ, И У НАС ЕСТЬ РОЛИ ДЛЯ ВСЕХ, ВСЕ ИГРАЮТ, ВСЕ ПОБЕДИТЕЛИ В ЕВРЕЙСКОМ ТЕАТРЕ ОКЛАХОМЫ. ТАК ЧТО ПОСПЕШИТЕ В ЕВРЕЙСКИЙ ТЕАТР ОКЛАХОМЫ. ВЫ ПОРАДУЕТЕСЬ ТОМУ, ЧТО ПОСПЕШИЛИ, ПУСТЬ ДАЖЕ И ПОСЛЕ ТОГО, КАК УМРЕТЕ.
(Долгий паровозный гудок. Странная какофония смолкает, мигающие огни гаснут, на сцену выползает ГИГАНТСКИЙ КРОТ).
ФРАУ ЧИССИК. Прекрасная пьеса. Очень романтичная. Верблюд плюет на тебя.
ЛОУВИ. И сказал Бог: «Да будет свет». Вот кто-то и включил свет.
(Яркий свет падает на КАФКУ, который пишет за столом. Вверху раздаются громкие удары, слышится звук катящегося тяжелого шара).
КАФКА. На улице Алхимиков в Праге все постоянно меняется и все записано шифром. Люди – что надписи, выбитые на надгробиях, каждый – глава в романе, который сжигает Бог, страницу за страницей.
(Еще один круг света, как от уличного фонаря появляется на другой стороне сцены, и мы видим МАКСА, старика, сидящего на стуле в Израиле).
МАКС. Впервые я встретился с моим другом Кафкой, когда он пришел на мою лекцию о Шопенгауэре. Все, что вы рассказали о Шопенгауэре, сказал Кафка, очень интересно, но полная чушь, а потом он сказал, что мне следовало говорить, и даже когда я его совершенно не понимал, это было более интересно чем то, что я мог бы сказать сам.
