Жалобный плач…
Нет, он мне снится…
Сладкий морок утягивает обратно в
приятную бездну. Здесь тихо и спокойно. Комфортно. Безопасно. Там,
снаружи что-то тревожащее. Пронзительное. Пугающее. Оно взывает ко
мне, прося о помощи…
Нет сил выскочить из этой вязкой
неги. Так хочется скрыться от этих тревожных звуков…
Сердце учащённо бьётся. Я понимаю,
что меня зовёт Анжелика.
"Девочка моя! Мама идёт, идёт…" – я
с трудом отрываю голову от подушки и, нашарив шлёпанцы, сползаю с
постели. Ноги не держат. Падаю обратно в постель, но малышка так
горько плачет, что я собираю все свои силы и встаю, придерживаясь
за спинку кровати.
Пошатываясь, выхожу из спальни.
Детская в нескольких шагах. Но мне они даются с трудом. Из замочной
скважины торчит ключ. Отпираю дверь и натыкаюсь на заплаканную
дочь, свернувшуюся калачиком возле порога.
– Доченька, ты что здесь? – сухой
язык с трудом слушается меня. Я наклоняюсь к ней.
– Мама! – всхлипывает малышка,
обвивая ручками мою шею. Хочу взять её на руки, но не могу. Тогда
разжимаю объятия и, опираясь на стену, веду Анжелику к
кроватке.
– Ложись, моя хорошая, мама здесь… –
малышка забирается под одеяло, но с тревогой следит за мной. В
полумраке ночника её карие глазки выглядят почти чёрными от страха,
– Не бойся, я с тобой… Шшш… Шшш… – целую её в лобик и глажу
смоляные кудряшки успокаивая. Малютка прерывисто вздыхает, словно
ей не хватало воздуха, и затихает.
У меня закрываются глаза. Я с трудом
удерживаю себя, чтобы не лечь рядом. Но кровать маленькая, страшно
придавить дочку. Она во сне продолжает вздрагивать, делая
порывистый вдох.
Снимаю с себя золотой кулон с
образом Богоматери, доставшийся после смерти мамы, и застёгиваю
цепочку на шейке дочери.
"Теперь будешь спать спокойно", –
шепчу я ей, целуя в завиток на виске.
Заставляю себя встать.
Нестерпимо хочется пить, а для этого
нужно спуститься по лестнице вниз. Комната няни там же. Надо
позвать её к Анжеле. Белла пообещала ночевать с ней сегодня.
На похоронах папы я столько плакала,
что муж побоялся оставить меня одну в таком состоянии. Ему было
необходимо уехать в командировку, поэтому настоял, чтобы я выпила
снотворное. Я отказывалась, но он напомнил, что когда я в прошлый
раз не послушалась, то потом оказалась в больнице.
"Но где же Белла?" – недоумеваю я,
преодолевая бесконечность ступеней.
На кухне достаю из холодильника
бутылку с минералкой и направляюсь в гостевую половину, где
занимает комнату подруга, по совместительству – няня моей
трёхлетней дочери.
После медицинского колледжа Белла
работала в поликлинике. Но снимать квартиру на мизерную зарплату
было невозможно, поэтому носилась по вечерам патронажной сестрой,
делая старикам уколы.
Анжелике был всего годик, когда я
заболела. Доктор сказал, что это послеродовая депрессия, и
порекомендовал съездить в санаторий. Я наотрез отказалась. Сказала,
что не могу оставить дочь с чужими людьми. Но Андрей нашёл
альтернативу.
Белла часто бывала у нас и
жаловалась, как устала перебиваться, сводя концы с концами. Вот муж
и предложил ей пожить у нас, присматривая за дочерью, пока я буду в
санатории.
Подруга охотно согласилась. А когда
я вернулась, то выгонять её уже было неловко.
Из съёмной квартиры Белла съехала и
теперь официально работала у нас няней, а заодно и домашним
доктором.
Минуя холл, распахиваю дверь в
коридорчик. Из комнаты подруги доносится музыка. Узнаю старый трек
"Армии любовников".
У меня нет сил злиться, но даже в
таком состоянии готова высказать, что не буду больше доверять ей.
Ведь если бы она не пообещала, что побудет с Анжелой, я бы
отказалась от приёма лекарств. Стучу. Но томная мелодия звучит
громко. Толкаю дверь и вхожу.
