Июнь 1815 года
Небесные хляби разверзлись, жалящие дождевые потоки лишь усиливали страдания противостоящих друг другу армий, расположившихся лагерем в ожидании решающего сражения. Накануне французы атаковали британцев, принудив их отступить после произошедшей днем короткой, но яростной схватки. Английская армия с трудом удерживала свои позиции. Утром в расположение вернулся Веллингтон, устроив свой штаб у деревни Ватерлоо.
Именно здесь полковник Ланс Бингхэм получил записку от одного из подчиненных офицеров. Измятый клочок бумаги выглядел так, будто побывал во многих руках.
– Записку доставил какой-то парень, сэр, – отрапортовал офицер. – Это срочно, и он настаивал, чтобы я передал ее вам лично в руки.
Полковник Бингхэм развернул послание и быстро пробежал глазами. Он произнес лишь одно слово: «Дельфина». За исключением чуть напрягшегося подбородка, ничто в его лице не выражало и намека на эмоции.
– Мне необходимо кое-что предпринять.
– Но, сэр, что, если генерал Бонапарт…
– Не беспокойтесь. Я скоро вернусь. Отведите меня к этому парню.
Прекрасно сознавая, что за самовольное оставление поля боя он рискует пойти под трибунал, полковник Бингхэм тем не менее поскакал прочь из лагеря. Потоки дождя больно хлестали в лицо, однако он продолжал нестись галопом вслед за передавшим ему записку деревенским парнем, который довольно споро погонял свою невысокую, но быстроногую кобылку. Полковнику оставалось лишь молить Бога, чтобы слова, недавно сказанные им своему офицеру, оказались справедливыми и Бонапарт не атаковал первым еще до зари, не дожидаясь, по своему обыкновению, нападения противника.
Фермерский домик, к которому привели полковника, стоял неподалеку от грязной, раскисшей проселочной дороги. Это было скромное, непритязательное жилище, насквозь пропахшее никогда не выветриваемым острым запахом коровника и лошадиного навоза. Парень, оказавшийся сыном хозяина дома, спешился и указал полковнику Бингхэму на комнатушку, к которой вела ветхая деревянная лестница. Поднявшись по ней, полковник застыл на пороге. Жарко натопленная комната была скупо освещена огарком свечи, стоял резкий запах пота и крови, свидетельствующий о том, что роженица недавно разрешилась от бремени. На кровати лежала женщина, рядом с ней виднелся силуэт мужчины, в углу замерла молодая девушка в одежде служанки с ребенком на руках.
Стоявший у кровати мужчина повернулся и уставился на незнакомца, который, как показалось, заполонил все тесное помещение. Его взгляду предстал офицер в военном мундире, высокий, с крепкими, мускулистыми плечами, широкой грудью и узкой талией. Черты его лица, безусловно привлекательные, казались суровыми.
– Полковник Бингхэм?
Офицер кивнул, снимая форменную треуголку, лицо его продолжало оставаться неподвижным и угрюмым.
– Я преподобный Хью Уотсон – состою при армии его величества, – представился священник, отступая от постели и давая Лансу возможность войти в комнату. – Хвала Господу, вы пришли. Мисс Дженкинс уже не долго осталось. Когда принимавшая роды повитуха поняла, что молодая женщина не переживет рождения ребенка, мисс Дженкинс попросила позвать священника, чтобы исповедаться. Они послали за мной.
Окинув холодным взглядом раскрывшего молитвенник священника, полковник Ланс Бингхэм обратил внимание на его помятые, темные одежды, грязный воротничок, многодневную щетину и подумал, что, наверное, не встречал в своей жизни человека, менее похожего на священнослужителя.