В Киртохе ценились девственницы.
Особенно такие, как я, – красивые, грациозные, породистые. После
того как несколько лет назад на нас напали ониксы – оборотни,
пришедшие через открытые Врата, – найти девушку, которая уже
сформировалась, но еще не была с мужчиной, стало почти невозможно.
Война не способствует сохранению добродетели.
Еще пять лет назад ониксы были легендой, страшной, которую
рассказывали перед сном непослушным девочкам. А сейчас я каждый
вечер танцевала перед ними почти обнаженной. Легкое полупрозрачное
одеяние можно не принимать в расчет, оно скорее подчеркивало мои
прелести, нежели их скрывало.
Медленно, плавно покачивая бедрами, я двигалась в привычном
ритме и не обращала внимания на плотоядные взгляды. Тут мне ничего
не угрожало, да и за пределами клуба «За час до сна» тоже.
У меня с владельцем был контракт. И охранная татуировка на три
года. Меня никто не посмеет тронуть, пока я танцую у него. О таком
многие могли только мечтать, а я… я горько смеялась и плакала
ночами.
Ониксы уничтожили мою семью, уничтожили быт и привычный уклад
империи. Они ворвались в наш мир и устроили хаос из моей
благополучной и распланированной жизни.
Сейчас все утихло. Воины, насиловавшие наших женщин и грабившие
наши дома, исчезли. Им на смену пришли богатые и довольные жизнью
господа. Они бросали к моим ногам монеты, на которые я могла
неплохо прожить, отпускали сальные шуточки и знали, что, если
попытаются дотронуться, их ждет неминуемая расплата и штраф. В мою
пользу. Его мне хватит для того, чтобы устроить собственную
жизнь.
Поэтому я была спокойна. Но не довольна. Меня готовили не к
такому существованию.
Эдран Лаурс ценил каждую из своих танцовщиц, а меня особенно. Я
была жемчужиной его коллекции и приносила больше всего денег.
Требовалось от меня не много: сохранять невинность. Ониксы, как
любые звери, чувствовали ее, и она придавала мне дополнительный
шарм.
Эти ониксы казались уставшими, и танцовщица была лишь частью
расслабляющей атмосферы клуба наряду с неторопливой музыкой и
кальяном. Я любила такие дни. Можно было танцевать вволю,
совершенствовать технику и ни о чем не думать. Быть частью
интерьера намного проще, чем жемчужиной вечера в индивидуальном
танце-привате.
Очень нежная луноволосая Эльлель выплыла вовремя, едва заводная
огненная мелодия, под которую танцевала я, сменилась медленной
композицией. Я поклонилась и умчалась со сцены в гримерку –
переодеваться.
Сегодняшний рабочий день подошел к концу. Я на ходу вытаскивала
шпильки из тяжелых огненно-рыжих волос, которые убрала на время
выступления. Я танцевала сегодня с полудня, и поэтому тело уже
ныло, но это была приятная боль, к которой я привыкла.
– Эва! – окрикнула меня совсем юная девчонка – Кэтти.
Она появилась у нас всего месяц назад и смотрела на меня с немым
обожанием. Признаться, мне это нравилось. Приятно быть чьим-то
кумиром.
– Господин Эдран попросил тебя зайти, – сообщила она, а я
застонала.
– Может быть, ты меня не видела? – уточнила с надеждой, но ее
полный тоски растерянный взгляд заставил меня сжалиться и
пообещать: – Сейчас зайду.
Подставлять малую не хотела. Я-то домой сбегу, а ей достанется.
Я знала, что означает неожиданная просьба прийти: щедрые чаевые и
задержку. Скорее всего, прибыл кто-то из важных гостей и нужен
особенный танец. Такие обычно заказывали меня. Я была лучшей.
Мне не дали даже дойти до гримерки, не говоря уж о том, чтобы
хотя бы полчаса отдохнуть.
– Эва!
Владелец клуба Эдран Лаурс сам вышел мне навстречу. Он как никто
другой подходил к своей должности. Бывший пират – закаленный морем,
с рассеченной в драке физиономией, – он одним видом внушал страх,
поэтому его девочек обижали редко.
