«Фаина, Фаина» – из динамиков Центрального рынка раздавался мотив нашумевшего хита группы «На-На». Утренняя толпа людей гудела, несмотря на почти минусовую температуру. Кто-то продавал, кто-то покупал. Овощи, фрукты, сухофрукты. Бабушки с пирожками и беляшами. Возле рядов с валютчиками, обменивающими доллары на рубли или наоборот, выстроился ряд реализаторов растворимого кофе «Нескафе» и жестяных баночек с красной икрой. Я, симпатичная блондинка двадцати с небольшим лет, укутавшись в серую куртку с капюшоном, отделанным искусственным мехом, держала на бумажном разносе, сооружённом из картонной коробки, свой нехитрый такой же, как и у моих коллег по реализации, ассортимент.
– Что-то, Коля, сегодня товар никак не идёт! – закурив «ЛМ», пожаловалась я стоящему рядом валютчику.
– Холодрыга-то какая, Светка! Людей мало! Сам сегодня ни хрена ещё не выменял! – откликнулся переминавшийся от холода с ноги на ногу мужчина невысокого роста, одетый в дублёнку из мокрой кожи и кожаную кепку.
– Коля, мать болеет! Позарез нужны деньги на лекарство, – нервно докуривая сигарету, произнесла я.
– Понимаю. А что с мамой твоей-то?
– У неё сахарный диабет. В прошлом году прооперировали, удалили из почек камни. Но из-за неправильно поставленного наркоза вследствие осложнения развилась сердечная недостаточность. Плохо ей совсем. Кроме уколов инсулина, ещё и таблетки принимает сердечные. Работать не может. Всё лежит. Встаёт, только чтобы покушать приготовить.
– А отца у тебя нет? Прости за вопрос, – полюбопытствовал Коля.
– Когда-то был, да сплыл. Моя мать живёт с мужчиной уже много лет. Но он тоже не работает. Инвалид Советской Армии, получает пенсию. Но этого хватает разве что только на продукты, – вздохнула я.
– Сынок! Ты кушал? – послышался рядом женский голос. – Я вот игрушек прикупила для Веронички. И вот тебе хот-дог! Держи, кушай. Сегодня самый настоящий мороз! Ты хоть тепло оделся?
В пяти метрах от Коли и меня стояла женщина, мать одного из валютчиков. Крашеная блондинка плотного телосложения и невысокого роста. На вид ей было где-то около пятидесяти лет. По ее внешнему виду было нетрудно догадаться, что она не бедствует: модная замшевая дублёнка защитного цвета, песцовая шапка, дорогие сапоги и добротная сумка через плечо. Из поставленной рядом на землю брезентовой сумки выглядывали связка бананов и палка дорогой копчёной колбасы. Юноша высокого роста, торгующий валютой, уплетал хот-дог, принесённый заботливой мамашей. Женщина ещё о чём-то пощебетала с сыном, затем, распрощавшись с ним, направилась в нашу сторону, туда, где были ряды реализаторов кофе.
– Девушка! Будьте любезны, дайте мне банку кофе! – обратилась она ко мне, закоченевшей от холода, – и, пожалуй, две баночки красной икры.
– Мне очень жаль, но икры у меня осталась лишь одна баночка, – оправдывалась я, улыбаясь женщине, – хозяин сегодня всего две оставил. Завтра будет завоз.
Женщина разглядывала меня с ног до головы, как будто искала во мне что-то необычное и интересное.
– Значит, завтра у вас будет икра?
– Да, конечно. Приходите. Я вам оставлю, если хотите. Вам две баночки?
– Конечно, будьте так любезны, оставьте пару баночек. Я приду в это же время. Хорошо? – подмигнула женщина, снова сверля меня взглядом.
Женщина расплатилась за кофе и направилась в сторону рядов с овощами и фруктами.
«И чего она на меня так пялилась? Словно что-то выискивала во мне очевидное-невероятное, – я никак не могла понять. – Может, похожа на кого?»
– Колюня, мне пора! – засобиралась я. – Закоченела я сегодня. Торговли нет. Пройдусь по предприятиям ещё по дороге домой, попредлагаю кофе. Может, кто купит?
– Давай, Светик! Я тоже ещё часок постою – и на «хаус»! – ответил мужчина, потирая руки от холода.
