«Так далеко и так близко. Они всегда на что-то похожи, – думал крольчонок Кроки вслух, лёжа на пузе в августовской траве. – Это облако, словно слон, такое большое и раздутое дождем. Это совсем маленькое, будто птичка».
Так он лежал, считал облака, мечтал, ни о чем серьёзном не думая. Пахло травой и землей. За лесом садилось солнце, окрашивая синюю дорогу облаков красным. Кроки думал о том, как ему не хочется, чтобы закончился ещё один день.
Стало темнеть. Птицы стихли. Отовсюду понеслась сверчковая песня.
«Ну, пора!» – вздохнул Кроки.
Он встал, отряхнул соринки со своего пушистого меха и, потряхивая ушами, засеменил к своей норе. По дороге он спрашивал сам себя: «Где завтра будут эти облака? Зачем они туда плывут?».
Мимо Кроки важно прошагал ёж с белым грибом на спине. Он спешил увидеть свою ежиху и рассказать ей обо всём, что он сегодня узнал.
Издалека Кроки увидел свою нору, но странное дело, что из норы торчал волчий нос!
«Ну, дела! – выдохнул растерянный кроль. – Имущество… прямо таки… надо…» – путался он в своих мыслях, пока, не помня себя, подходил к норе всё ближе и ближе.
«Господин Волк! Вы… не заплутали ли? Я вот… это моя нора»
«Кто тут? – заворошиться волк, гремя чем-то стеклянным, – я спрашиваю».
«Эттто… белка» – зачем-то сказал Кроки.
«Иди отсюда пока орехом не получила!» – промямлил волк.
«Вот напасть?» – с минуту думал кролик, почесывая за ухом.
«А вот и не пойду, старая ты шерсть! Это моя нора, и ты иди отсюда!» – удивился кроки своей смелости.
«Чего, чего?» – оживился волк.
И тут загрохотала гроза так яростно и внезапно, что всё будто онемело в трепете ожидания страшной бури.
«Ой-ой-ой! Что теперь будет!?» – трясся Кроки от страха, вертя головой по сторонам, и не зная что делать.
Волк щетинился и кривлялся, подходя всё ближе и ближе к окаменевшему Кроки.
«Вот это и была моя жизнь? – думал кроль. – Вот так мало я прожил? Почему? Я же самый добронравный во всём лесу! И так нелепо погибнуть в самом начале жизни. Я даже не успел побывать за Золотым Оврагом».
Вдруг в кустах около большого дуба, под которым кроль и вырыл свою нору, послышались чьи-то тяжелые шаги и недовольное бурчание. Это была старая волчиха, потерявшая своего волка-забулдыгу. Видимо, учуяв его запах, она теперь тяжело пробиралась сквозь кусты и ветки к своей цели.
«Ага, вот он – явление природы! Ты где был все эти дни?» – грозно прорычала она.
Оторопев от неожиданного хода событий, волк-чудище мгновенно стал волчком-подкаблучником своей жирной спутницы.
«Я природой любовался, – стал оправдываться он. – Знаешь какие тут окрестности! Ягодки, грибочки. Кустики, листочки. Природа… Тишина! И вообще, – вдруг сменил он тон, – я может быть о жизни думал! Мне надо было побыть наедине с самим собой. Прийти к решению, может быть, важному. А вы, однако, как поживали? Не хворали ли? Не дай, Бог! Как дети наши?» – опять залебезил волк.
«Папа! Папа!» – запищал откуда-то противный и тонюсенький голосок.
Волчиха стояла с убийственным выражением морды, которое не менялось всё время, пока волк произносил свои речи.
«Так, так… Да, да… Ягодки, листочки значит… – наконец процедила она сквозь свои громадные зубы. – Как же, как же…»
Это был его не первый и не последний волчий прогул семейной жизни. Уж это волчиха знала точно.
«Теперь неси свой пузатый туловищ домой!» – скомандовала она грозно и, развернувшись, словно ледокол поплыла прочь сквозь густые заросли.
Хочешь – не хочешь, а волку ничего не оставалось как поспешить следом за нею.
«Вот дела! Ну и дела! Ещё минута, ещё секунда и где бы я был теперь? – причитал Кроль добрых полчаса.
