Приключения попугая Кеши

Вовка рос хилым и болезненным мальчиком. Микробы и бациллы души в нём не чаяли. Стоило ему выйти из дома, как они тут же бросались к нему на шею: «Привет, Вовка! Куда ты пропал? Мы так соскучились без тебя. Пошли скорее к тебе домой. Там всегда сквозняки. Или душно, как в бане. Пошли, пошли. Ты уже чихаешь. Ну, чего стоишь?»

И Вовка шёл. С ангиной или с бронхитом. Недели две он лежал в постели, пил горячее молоко, принимал лекарства.

А когда болезнетворные вирусы покидали его, то слышал на прощание: «Не грусти, Вовка. Мы скоро вернёмся. Бегай по лужам и не держи ноги в тепле. А если вспотеешь, выпей холодного „Пепси“. И закуси „Баунти“. Возьми его грязными руками за толстый, толстый слой шоколада и съешь!»

Вовка не бегал по лужам, мыл руки перед едой, мороженое ел только в сильно разогретом виде… И всё равно. День, два…

И он снова в постели.

– Что у нас за ребёнок? – удивлялся папа. – Будто клеем намазанный. Всё к нему липнет. Любая зараза. Нет. Так жить нельзя. Вызовем самого знаменитого профессора. Сегодня по радио объявляли. Вот… Я даже телефон записал: «Профессор Айболит Айболитович Айболитов. Лечение щенков, котят и детей до 16-ти лет. От свинок, переломов хвостов, чумок, катаров любых верхних и нижних дыхательных путей. Выздоровление гарантирую. Срок гарантии – два года».

– Странное объявление, – сказала мама. – «Лечение щенков, котят и детей до 16-ти лет»… Если «до 16 лет» относится к щенкам и котятам, то это уже не щенки и котята, а взрослые собаки и кошки.

А если это относится к детям до 16-ти лет, то причём здесь чумка и переломы хвостов?

– Неважно! – сказал папа. – На радио, наверно, перепутали. Знаешь, сколько сейчас объявлений?

– А гарантия? Почему только на два года? А дальше? Пусть снова болеет?

– Нам бы два года пожить спокойно, – сказал папа. – Я дальше не загадываю. В крайнем случае, снова вызовем. И продлим гарантию.

– Ладно, – сказала мама. – Два года – это тоже срок. За два года многое может произойти. Может, я помру и не буду больше с этим ребёнком мучиться.

Папа обнял маму за плечи, прижал к своей любимой «адидасовской» майке:

– Не надо, Маруся. Вот увидишь, всё будет хорошо. Я по объявлению чувствую, это человек добрый. Раз всех лечит. И людей, и собак. Вот увидишь, увидишь.

И ещё он хотел маму поцеловать, но было воскресенье, а по воскресеньям папа не брился. И был колючим. Мама его таким не любила. Она по воскресеньям наносила на лицо дорогой крем. И папа мог своими колючками его с маминого лица счистить. Как очищают тротуары от снега. Поэтому папа только вздохнул:

– Вызовем. Обязательно вызовем!

И вызвали.

Профессор был весёлый, рыжеватый. С розовой, как у поросёнка, кожей. Он был похож на боцмана из мультфильмов.

И такой он был крепкий, мускулистый, здоровый, что, глядя на него, сразу хотелось делать зарядку и устанавливать рекорды.

– Ну?! – закричал он, едва войдя в комнату. – Где наш симулянт? Почему лежит, а не играет в футбол, баскетбол, волейбол?

– Тридцать восемь у него, – вздохнула мама. – Тридцать восемь. И это с утра. Представляете, профессор?

– А у меня – сорок два, – сказал профессор. – И с утра и всегда. И тапочки, и сапоги. Всё сорок второго размера.

И он захохотал. И папа, и мама тоже улыбнулись. Стало ясно. Он поставит Вовку на ноги.

Профессор заглянул в Вовкин рот. Затем в нос и уши. Потом долго мял живот, будто искал там золотые монеты. Стучал по коленкам молоточком. Ноги сами подскакивали, словно чужие. Ещё он задавал Вовке глупые вопросы: «Где у тебя нос, покажи. А с закрытыми глазами?»