– Иди уже, хватит киснуть за столом, – практически силой выгоняет меня Алина, лучшая подруга. Мы сидим в клубе почти час, а мне абсолютно не хочется танцевать. Состояние какое-то, словно я попала под асфальтоукладчик. А все из-за моего глупого сердца, которое доверилось не тому человеку.
Ладно, лучше об этом не думать, иначе не сдержусь и снова расплачусь.
– Ди, – толкает меня в бок подруга. – Музыка улет, пошли. И вообще, если ты из-за Дэна паришься, брось его.
А я ведь уже бросила своего жениха, правда, подруга пока об этом не знает.
– Мы, на минуточку, уже три года вместе.
– И что? Даже семейные пары расходятся, а у вас еще нет штампа в паспорте. Знаешь, – она наклоняется поближе и постукивает кончиком пальца по виску. – Он реально немного «того». Какие-то странные предъявы у парня.
И она права. Жаль, я не замечала этих моментов до того, пока в моей жизни не появился другой человек… Сплошной ветер, которому все нипочем.
– Алин, – строго обрываю ее. Беру свой шот «Хиросиму» и делаю глоток, тут же ощутив на губах терпкий сливочно-травяной вкус вперемешку с самбукой. Бармен не соврал, напиток в самом деле приятный.
– Ну что «Алин»? – косится недовольно подруга.
Я хмыкаю и скорее ради принципа поднимаюсь из-за стола и направляюсь в сторону танцпола. Даже серые мышки вроде меня иногда хотят пойти против всех, в них просыпаются бунтарки. Хотя разве танец в клубе показатель бунтарства?
В детстве я любила танцевать, соединяться с музыкальными ритмами, теперь же, став старше, перестала понимать, что это вообще такое. А может, дело и не в этом? Может, мне просто нужно чаще выбираться в «люди», послать к черту правила высшего общества? Как же сложно…
Оказываюсь в центре танцпола среди красивых девушек, которые явно более уверены в себе, чем я, и двигаются лучше, и, в целом, они здесь кайфуют, а не пытаются сбежать от собственного сердца. Поднимаю голову, начинаю медленно покачивать бедрами в такт популярного трека, закрываю глаза и пытаюсь забыть обо всем. О бесконечных нотациях Дэна, с которым мы так и не поговорили после разрыва, о давлении отца, молчаливости матери и… о нем, конечно. Думать о Кирилле особенно больно.
Не знаю, сколько так танцую, меня словно уносит в запредельную реальность. Возвращаюсь в настоящее, когда мужские руки ложатся на мои бедра и рывком притягивают к себе.
Какого черта?
Пытаюсь обернуться, вырваться из хватки, однако тот, кто позади, не позволяет подобной роскоши. Он активно трется о мои бедра, его ладони нагло скользят вдоль моих ног, слегка задирая подол черного платья. Я сглатываю, но почему-то не боюсь… Хотя совсем не бунтарка и не фанатка секса на одну ночь.
Видимо, во всем виноват знакомый аромат мужского парфюма: сладкий грейпфрут, постепенно переходящий в нотки морского бриза. В голове сразу возникает образ парня, которому принадлежит этот аромат. Кирилл – полная противоположность всех людей, окружающих меня. Таких, как он, называют хищниками, бунтарями.
Набрав полные легкие воздуха, я все же поворачиваюсь и едва не падаю в обморок.
– Кирилл, – шепчу, хотя за басами моего шепота не слышно. На его губах застыла самодовольная ухмылка, а взгляд направлен прямо на меня, словно Кирилл готов в момент сорвать мою одежду.
– Куда же подевалась серая мышка Диана?
– Что тебе нужно? – приходится перекрикивать музыку. Беркутов делает шаг ко мне и захватывает в кольцо своих рук.
