Часть первая.
ПРОЛОГ
Я знаю, что мне уже семь лет, и ощущаю себя вполне
взрослой. В первый раз мне доверили одной идти в дальний магазин.
Он находится возле дивизиона, на Бароновке. Что такое дивизион и
Бароновка, я пока не понимаю. Для меня это что-то странное и
загадочное. Как в сказках о тридевятом царстве. Все непонятно и
волнующе. А еще, старшие подружки, которые уже учатся,
рассказывают, что там, возле этого непонятного дивизиона, обитают
вредные мальчишки, которые обижают всех девочек, которые не живут
на этой самой Бароновке. Но я никак не могу понять, чем отличается
наша улица от этой пресловутой Бароновки. И почему мне нельзя там
ходить?
Мальчишек я боюсь. Потому что они бывают очень вредные
и злые. Вот хоть Левка Дорохов. Учится в четвертом классе. С
мальчишками драться боится, а девчонок, что помладше, любит
обижать. Как-то я не заметила, что на улице нет старших девочек, и
вышла поиграть в глиняные хлопушки у лужи, которая постоянно после
дождя образуется как раз напротив моего дома.
Левка меня подстерег. Воровато оглянулся, проверил,
что никого нет рядом, и стал хлестать меня по щекам и по внешней
стороне ладошек. Это было так звонко и больно, что я от
неожиданности громко заревела. Он тут же отскочил от меня и
пригрозил:
-- Расскажешь кому-нибудь, запру в своем сарае и буду
долго и больно бить веткой от акации.
Спасло меня то, что во дворе в это время была моя
тетка. Она мгновенно выскочила на улицу и устроила взбучку моему
мучителю в размере, сто крат большем, чем он мне.
После нагоняя Левка ко мне не подходил. Но, улучив
момент, когда я с ровесниками самозабвенно занималась изготовлением
хлопушек, размял ком глины и запустил мне в лицо. Ком угодил как
раз в глаз. Я от неожиданности свалилась в грязь и даже не поняла,
что со мной произошло. В результате мое лицо украсил огромный синяк
под глазом и красное пятно на самом глазу.
Этот поступок моему мучителю не прошел даром. Он был
выдран ремнем его матерью и старшим братом. Ему мой отец
пригрозил оторвать голову, если он еще раз подойдет ко мне. В
довершение всего, его перевстретил мой приятель Алешка, и у них был
мужской разговор. Результатом этой встречи у Левки под глазом и на
скуле засветились такие фонари, что затмили полученный от
него мной. Так сказал Алешка.
В дивизионный магазин я не раз ходила с мамой и тетей
Лилей. И никогда не встречала там никаких мальчишек. Может быть,
они прятались от взрослых? Может быть, они поджидают меня где-то за
углом? Конечно, мне страшно. Но не идти туда нельзя. Сегодня
торгуют молоком. Но мама на работе. И тетя тоже занята. А
брат совсем маленький. И получается, что мне просто необходимо
идти.
В моей ладошке зажаты 72 копейки, в другой руке –
трехлитровый молочник с оббитой эмалью на одном боку и гремящей при
каждом шаге крышкой. Путь мне хорошо знаком. Сколько уже раз я
ходила с родителями по этим улицам. И вот теперь иду одна!
Я поворачиваю со своей улицы на Сунженскую и два квартала
иду в сторону центра, пока не покажется трансформаторная
будка. Я не знаю, что это такое, но так это строение называют
родители. До этого момента ни о чем не беспокоюсь. Эти места
мне знакомы. Это часть моего мира. Все дома на улице в основном
саманные, обмазанные глиной и выбеленные. В зависимости от
пристрастий хозяев или их достатка, в побелку добавлены цветные
оттенки. Но выбор их невелик. Преобладают синева, голубизна и
салатовость. На всех окнах ставни. Так принято. По вечерам, когда
спадает жара, а город погружается в сумерки, взрослые закрывают
ставни, перекрывая их навесами с металлическими штырями. В комнате
в расщелину штыря вставляется гвоздь. Это обязательная процедура в
каждом доме. Обычно, на мои вопросы, зачем это, взрослые
ограничиваются объяснением, что так надо.
