Если в твоей душе осталась хоть одна
цветущая ветвь,
на неё всегда сядет поющая птица.
(с) Восточная мудрость
Колокола отзвонили, прихожане разошлись по домам, и седой
патлатый старик, заперев дверь своей комнаты, расположился в кресле
перед большим столом. Он жил в церкви, потому что считал, что она
принадлежит ему. Как принадлежит и весь город. Только пока об этом
никто не подозревал, поскольку Ролан был простым священником и
слишком слабым магом. Власть никак не удавалось заполучить, разве
что имелось две сотни верящих в его силы прихожан. Но это не то,
чего он хотел. Он бы желал быть значимой фигурой, хотя бы на закате
своих дней. План по достижению этой цели у него имелся давно,
вернее, не у него, а у Иржи - мага, внезапно вышедшего на Ролана
много лет назад и предложившего поддержку.
Примерно в то время, как священник единственный раз встречался с
Иржи, в городе объявился молодой человек. Его звали Леон, он был
совсем мальчишкой, но уже через пару лет стал изрядно досаждать
добропорядочным горожанам. Он был порочен, нагл и тщеславен, но
найти на него управу не удавалось по многим причинам.
Сейчас мысли священника снова были о нём, хоть этот парень
теперь и был вполне взрослым мужчиной, да и проблем с ним давно уже
не возникало. Леон в последние годы появлялся в городе редко,
особенно не дебоширил, посещал таверны в поисках связей на одну
ночь, честных и порядочных специально не соблазнял, как раньше, не
крал ничего и не занимался ничем столь уж предосудительным. Это,
конечно, не помогло ему изменить устоявшееся презрительное
отношение к себе горожан, но зато, если прежде внимание священника
было нацелено на его фигуру постоянно, то теперь он наблюдал за ним
лишь иногда, когда тот попадался на глаза.
Сидящий за столом Ролан достал из выдвижного вечно
заклинивающего ящика сложенное вчетверо пожелтевшее письмо и
развернул его, всматриваясь в знакомые и почти заученные наизусть
строки. Письмо было написано довольно давно, но своей актуальности
не утратило и по сей день.
"Следи за ним. Он не должен выйти из-под контроля. Не давай его
соблазнам таять, не позволяй сомневаться, что жизнь дана ему для
получения удовольствий." Ролан усмехнулся. Этого совершенно не
требовалось: со всем этим Леон прекрасно справлялся и сам. Наверно,
попроси Иржи, наоборот, разубедить Леона брать от жизни всё, у
священника бы ничего не получилось.
"Если однажды он поведёт себя странно, суетливо или тебе вдруг
покажется, что он стал много думать - сделай всё возможное, чтобы
избавиться от него, пока не стало хуже. Сам не пытайся убить - он
хитрее, чем пытается казаться, сильнее и опаснее."
В этом Ролан сомневался: Леон не казался умным, хитрым, сильным
или опасным. Совсем не казался. Ни когда пускался во все тяжкие, ни
сейчас, когда после определённых событий стал вести себя спокойней.
То ли и правда полюбил ту, что от него сбежала, то ли она своим
побегом доказала, что он ничтожен. Ролан не вмешивался тогда, зато
горожане сыграли не последнюю роль... Впрочем, Леон на влюблённого
похож не был никогда, Ролан даже сомневался, умеет ли этот человек
вообще чувствовать что-то светлое. Так что причины его внезапного
затворничества он боялся искать.
"Это ерунда. Он может просидеть во дворце годы - это мало, что
изменит. Просто следи и не упусти момент, когда лёд тронется."
Лёд. Иржи любил аллегории, связанные со льдом. Он жил по ту
сторону реки, где-то очень далеко отсюда. В тот единственный раз,
когда Иржи бывал в этом городе, он говорил Ролану о своих
впечатлениях от дороги. Тогда его больше всего впечатлила именно
река: стремительная, порожистая... От неё запитывалась водой
ближайшая деревня, что стояла на том берегу. Тамошние люди хорошо
освоили создание различных гидротехнических сооружений, но в ту
весну им весьма досаждал донный лёд: иногда он всплывал со дна и
портил всё водоснабжение. Правда, с ним поднималось и много
утерянного рыбаками добра, так что народ это явление любил: иногда
находились диковинные вещи.
