Евангелина
- Лови, Макс!
Мой рюкзак пролетает над головой, и я тщетно трачу силы, чтобы
схватить его. Сердце гулко долбит в ребра. Лицо печет от эмоций.
Хочется броситься к двери, выскочить из класса и спрятаться в
каком-нибудь темном углу. Непозволительная роскошь для меня. И,
вместо трусливого побега, я возобновляю попытки забрать свое
имущество.
- Опа-па-а-а, - выкрикивает Максим и с улыбкой орангутанга
перекидывает рюкзак Кристине, которая фыркает, глядя на то, как я
иду в ее сторону, - Майор, давай! Забери его уже!
По помещению пролетают смешки ребят. Максим Резников издевается,
конечно, а не выступает лидером моей группы поддержки. К слову,
таковой здесь нет. Я новенькая в классе. Изгой. Предмет для
насмешек и издевательств.
- Ну, же, Евангелин, - Крис кривится и одаривает меня
презрительным взглядом, когда я подхожу ближе, - ой…
Рюкзак падает на пол из ее рук.
Она роняет его намеренно. Все замолкают в ожидании, а я сжимаю
трясущиеся руки в кулаки.
- Упал, надо же, - Романова строит из себя бедную овечку и
разводит руки в стороны.
Слышу, как Максим еле сдерживает смех, и все органы пускаются в
усиленную работу. Мне становится жарко. Смотрю то на Крис, то на
свой рюкзак у ее ног.
- Забирай, Майор, - ласково говорит она, указывая на рюкзак
длинным ноготком, - мне твое рванье не нужно.
Ничего не произношу, стараясь держать себя в руках. Их много, а
я одна. Классной руководительницы нет, и новые одноклассники
творят, что хотят.
Опускаюсь, чтобы забрать грязный, благодаря стараниям Макса,
рюкзак, и жалею об этом. Кристина пинает его. Футбол
возобновляется. Выпрямляюсь. Кажется, комната начинает кружится, а
голоса девчонок и парней сливаются в один болезненный гул. Хочу
уйти, но дорогу перегораживает Саша Стрельников. Играет со мной,
как с тем рюкзаком.
Сердце подпрыгивает до горла. Паника охватывает каждую клеточку
тела, и я отскакиваю от парней, которые зажали меня между собой и
смеялись.
В ушах звенело, и я прикрыла их руками, чтобы ничего не
слышать.
Рюкзак летал из стороны в сторону, пока не зацепился за парту.
Макс дернул его на себя.
Хруст ткани резанул последнюю струну, на которой держались мои
нервы.
Внутри все задрожало от еле сдерживаемых слез.
– Хватит! – закричала во всю мощь своих легких. – Хватит!
Прекратите!
Все затихли и уставились на меня, как на ненормальную. Я же
дрожащими руками начала собирать свои принадлежности и запихивать
их в испорченный рюкзак.
– Идиотка.
– Да, она больная, наверное.
– Справку бы надо принести, Майорова, а то скоро пена изо рта
пойдет.
– Бешеная.
Меня всю трясет. Еле-еле поднимаюсь на ноги и несусь к выходу.
Как раз в этот момент дверь открывается, и я впечатываюсь в широкую
грудную клетку. Глаза застилает пелена. Не посмотрев, кто это, я
выскакиваю в коридор и бегу в туалет. Сзади раздается голос
классной и гомон ребят.
– Влас вернулся!
– Рус!
– Майорова, вернись немедленно!
Крепче прижимаю к себе рюкзак, залетаю в уборную и закрываюсь в
одной из кабинок. Опускаю крышку на унитазе и медленно сажусь на
нее.
Внутри жжет от боли и непонимания.
Я опускаю голову на рюкзак и плачу.
Теперь можно.
Теперь они не видят.
Беззвучно ронять слезы я научилась за две недели пребывания в
одиннадцатом «Г».
То, что я не «зашла» новым одноклассникам, стало ясно в первый
учебный день. Линейку и классный час я успешно пропустила. Поздно
приехала, и тётя Оля не стала мучить меня. За что я ей очень
благодарна. Зато на следующий день знакомство с ребятами все же
состоялось.
Наша классуха, Величко Лидия Петровна, выставила меня перед
доской, словно древнее ископаемое, и представила всем.
– Майор, – прилетело сразу, когда классная сказала занять место
рядом с Максимом Резниковым.
