Север
Передо мной сидел штабной полковник ФСБ Востров, именно он
просил о встрече час назад, сказав, что дело срочное. Последнее
время такие просьбы от штабников напрягали, но не согласиться –
усугубить и так шаткое положение всей моей команды.
Встречу назначили в забытой богом забегаловке, где не брезговать
можно было только водкой, которую мы разлили и, не закусывая,
выпили. Из персонала – только бармен и его жена на кухне.
Подслушать нас некому.
Тема разговора – генерал Каручаев. Вот тут ожидаемо. Никак,
падла, до последнего не успокаивался. Всеми правдами и неправдами
пытался сделать крайними мою группу в провале последней операции.
Но жизнь – бумеранг. Нужно об этом не забывать. Не делай дерьма,
оно может вернуться сторицей.
Так и Каручаев не ждал, что через три недели ему, падле,
придется склонить голову передо мной и просить о помощи. Но, сука,
даже в этой ситуации действует чужими руками! Встречаться лично с
бывшим другом отца я, возможно, и отказался бы. Скорее всего,
понимал это и Каручаев, поэтому и прислал переговорщика. Готов
пойти на любые условия, чтобы я вытащил его сына из огромной
задницы, именуемой – плен.
Не вытянул генеральский сосунок офицерских погон, на которые
отец так лихо клепал звезды. За два с половиной года от младшего
лейтехи до майора и приказ на присвоение внеочередного звания. В
двадцать пять лет… твою дивизию! В нашей стране каких только чудес
не случается. А чтобы это дело красиво обставить, отправил лошарика
в горячую точку – пусть в тылу воюет, пока другие на передке
гибнут. Но этот утырок, не нюхавший пороху, умудрился вые@нуться,
ослушаться отцовского приказа и попасть в плен.
Крутя граненый пустой стакан в руке, раздумывал, как
поступить...
На одной чаше весов моя гордость и желание плюнуть Каручаеву в
морду, на другой – команда, где каждый не просто солдат, а мой
близкий друг. Нет моим ребятам места на гражданке. Они воины!
Спецы! Они привыкли выполнять самые сложные боевые задания и
возвращаться с победой! Похерить им карьеру из-за своей
гордости?
— Север, проси все что хочешь, — подталкивает к нужному ему
решению Востров. Каручаев что-то пообещал полкану за мой
положительный ответ. Смело Востров торгуется, ну, это и понятно,
ставки высоки. Отчаялся совсем Каручай, раз пошел на такую сделку
со мной. — Север, ты же понимаешь…
Север – мой позывной, потому что родом из Надыма. И темперамент
под стать прозвищу.
— Только ты можешь пробраться в лагерь шахидов, — кладет передо
мной фотографии. Одно лицо с нескольких ракурсов. — Мы операцию
разрабатываем под тебя. С ним вы почти на одно лицо, — кивает на
снимки. На них американский инструктор, курирующий деятельность
террористической организации.
— Я бы не сказал, что мы с ним на одно лицо, — внимательно
рассматривая снимки.
— Ты же английским в совершенстве владеешь, организуем подмену,
— будто не слыша моего замечания. Пригорает у них в одном месте,
это и понятно. Если шахиды узнают, чей он сын, запись его казни
облетит весь мир. — Твои прикроют отход, когда вытащишь Юрия…
— Прикроют… — протянул лениво я, не отнимая взгляда от стакана.
— Так они вроде под следствием.
Надуманным следствием. Есть у меня подозрения, что за всей той
подставой стоит Каручай. Месяц назад мы должны были прикрыть
переброску войск и техники. Высадиться в определенном квадрате и
зачистить территорию от опорных пунктов боевиков.
— Замнем дело, — быстро и тихо отвечает.
«На других вину переложите. Знаем, проходили!» — мысленно
хмыкнул.
Мы до точки добраться не успели, когда начался обстрел из
артиллерии. Потеряли почти всю технику и больше половины ребят.
Действовать пришлось не по плану. Мы и представить не могли, что
без нашей отмашки отдадут приказ о переброске. Все, кто честно
смотрит на эту ситуацию, признают, что благодаря нашей слаженной
работе удалось спасти часть личного состава, но кто-то ведь должен
ответить за провал. Моя кандидатура давно раздражала Каручаева, вот
и вцепился он в эту ситуацию бульдожьей хваткой, чтобы убрать меня
из спецназа. А ведь пока был жив отец, эта крыса к нам в дом
захаживала, улыбалась мне и брату. Хвалил нас перед отцом, говорил,
что он может нами гордиться. Называл отца другом, а на деле
завидовал.
