Пролог
За 7 лет до создания «Объекта 80».
Люди спешили по своим делам, передвигаясь в тени многоэтажек: лето выдалось жарким. На шершавом асфальте, пёстром от притопленного в битуме разноцветного гравия, лежали клубки свалявшегося тополиного пуха. Ободранные бордюрные камни укрывались сверху листьями травы, проросшей по краю тротуара, в полоске слежавшейся дорожной пыли. Солнце так нещадно палило, что не спасал даже ветерок от проносящихся по проезжей части машин. Город был готов расплавиться от жары. На улицу Авиаторов с проспекта Свободы свернул синий троллейбус. Загорелые, красноватые, вспотевшие люди, ожидавшие его, не спешили выходить из тени от здания на посадочную площадку под палящее солнце. Они ждали, пока летящий на всех парах транспорт подъедет к пустой остановке. Наконец троллейбус заехал в дорожный карман и, остановившись, открыл двери. Из металлического нутра хлынул поток пассажиров – душная поездка для них была окончена. Они спешили в спасительную тень, вытирая пот со своих лиц. Некоторые женщины поправляли помявшиеся мокрые платья, кто-то из мужчин закатывал рукава рубахи, три девчонки-семиклассницы побежали искать магазин с газировкой, а двое парней-старшеклассников вообще сняли майки на ходу и пошли по тротуару с голым торсом. Для этих людей тарахтящая «баня на колёсах» осталась позади. Машущая на себя импровизированным газетным опахалом кондукторша окинула новых пассажиров взглядом полным сожаления: люди были не готовы садиться на раскалённый дерматин, предпочитая стоять в проходе. Открытые форточки внушали им оптимизм, но только эта тётка с катушкой билетов в руке и сумкой мелочи на поясе знала, что сквозняк будет пламенным.
Жара не была помехой для радости маленького Максима. Он бойко шагал по тротуару, чеканя коричневыми сандаликами подобие армейского шага. В этом пекле окружавшей его выдуманной пустыни мир могли спасти только два героя. Первым был, естественно, он, а вторым – его друг Яшка, громко хлопающий об асфальт подошвами своих сандалий чёрного цвета. Двое храбрецов выглядели так, как подобает, по их мнению, бесстрашным защитникам угнетённых: одинаковые синие шорты и белые рубашки-безрукавки. Разве что рисунок на рубахах был разным: у Максима – в клеточку, а у Якова – волнами. Но в целом, «униформа» была вполне торжественной. Стриженую голову Максимки покрывала зелёная кепка, но сейчас она представлялась ему офицерской фуражкой. Его товарищ головного убора не имел, но это не мешало Яше подносить ладошку к своей темноволосой голове, когда Максим нараспев командовал: «Сми-и-и-ирна!» Мальчишкам было весело. Сегодня они снова одного возраста, обоим по шесть лет. А ещё они идут в кафе. Но поскольку в шесть лет нельзя уходить далеко от дома, даже храбрым воинам приключенческого освободительного корпуса, Максим то и дело сбавлял шаг, отзываясь на просьбы матери не бежать так быстро. За детьми шла симпатичная женщина средних лет в жёлтом летнем платье и кремовых босоножках. Её светлые волосы были заплетены в косу, на руке болталась небольшая сумочка. Она раз за разом смахивала платком пот с лица, периодически выступавший на её загорелой коже. Пройдя вдоль улицы сотню метров, женщина крикнула сыну:
– Максим, не пропусти кафе! Налево!
Мальчишки, уже давно сменившие подобие строевого шага на бег, друг за другом залетели в открытую дверь. Простая, однотонная вывеска, закреплённая над ней, гласила: «Кафе «Нежность». Заведение было рассчитано на досуг детей из семей рабочих. Интеллигенция сюда не ходила, а члены партийного аппарата и вовсе могли не слышать о подобном месте. В помещении кафе стояло несколько круглых столиков с деревянными табуретами под ними. Стены украшали изображения облаков, животных, красивые берега морей, заснятые в солнечную погоду и прочие работы какого-то союзного фотографа. Из-за большого кассового аппарата выглядывала полная женщина с тёмно-русыми волосами, выбивающимися отдельными прядями из-под бело-синего колпака – символа работника общепита. Её потные крупные руки были в крапинку из-за множества родинок, а своими мясистыми пальцами она то и дело смахивала капли, стекавшие из-под головного убора по её круглому лицу. Слева от неё находился небольшой холодильник с несколькими полками. Они были забиты эклерами и одинаковыми кусками тортов. Справа от продавщицы располагалась витрина с выпечкой: крендельки, пышки, пирожки и беляши лежали на белых тарелочках, а рядом с каждой такой тарелочкой был ценник. Бумага, на которой виднелись выведенные от руки цифры, успела выцвести за четыре года. Примерно тогда цены меняли в последний раз. По коричневой плитке зашлёпали сандалики, и скучавшая продавщица улыбнулась вошедшим детям:
