— Учитель Гарнет, неужели мы должны
рассматривать всех женщин как потенциальных врагов?
Вопрос худого ученика-подростка повис
в притихшем классе. Казалось, и без того душный воздух внезапно
загустел еще больше.
Перебитый наглецом преподаватель
Гален Гарнет обвел класс цепким взглядом. Остановился на дерзнувшем
— о, да, не стоило сомневаться, Хан Зегерс. Темноволосый любитель
задавать провокационные вопросы наставникам.
Класс продолжал молчать. Пятнадцать
человек в огромном стылом помещении с узкими окнами и высоким
потолком замерли за длинными столами, предвкушая перепалку. Ведь
буквально пять минут назад учитель Гарнет объяснял новую тему
«Женский образ от Библии до современности», прохаживаясь между
рядами парт. По его словам, каждая представительница
противоположного пола была полна коварства и желания подчинить себе
мужчину. Начиная от Евы и заканчивая простой домохозяйкой.
— А вы сомневаетесь в моих словах,
ученик Зегерс? — Гален говорил спокойно, чуть доброжелательно.
Оно понятно, у парня такой
возраст, когда все ставится под сомнение. Подростки, они любят
бунтовать. Здесь, конечно, этот самый бунт быстро направляют в
нужное русло, но всегда встречаются такие вот «уникумы», вроде
Хана. И его подпевал.
— Что вы, — почтительным тоном
откликнулся подросток, — только мне интересно стало. Нас ведь тоже
женщины родили. То есть, мы — плоды зла? А наши сестры? Это же уже
готовые плоды греха от грешницы?
— Занимаетесь софистикой? Я сейчас
вам объясняю, что каждая женщина может стать источником зла. Ваши
сестры воспитываются так, чтобы оградить их от тлетворного влияния
сатаны и современного мира. Со временем вы сами выберете из них
идеальных послушных жен, чтобы подарить Ордену наследников, которые
продолжат наше великое дело во имя спасения мира и спокойствия на
Земле. Ваши матери уже совершили хорошее дело, подарив вам
жизнь.
— А что! — Хан повернулся к
одноклассникам, подмигнул. — Предлагаю нам, будущим воинам,
объединиться и одарить всех женщин этим… хорошим делом. Приятно и
полезно.
По классу прокатился хохоток.
— А справимся? — крикнул Богдан
Ковальский. Сын одного из Магистров, весь в отца. Далеко пойдет,
если дурь поубавит.
Зегерс и Ковальский… Два друга. Вечно
подбивающие остальных на проказы. Сирота и мажор. Господи, как они
вообще спелись?
— Всем приятно будет: и победителям,
и проигравшим, — подхватил один из учеников.
— Создадим поход, — уже вовсю
фантазировал Хан, — и назовем его… м-м-м…
— Крестовый поход во благо
демографии! — уже в голос хохотал Ковальский.
Урок находился на грани, так же, как
выдержка Галена. Но максимум, что он себе позволил, это сильнее
обычного постучать указкой по ближайшей парте и повысить голос.
— Ученик Зегерс, я всерьез обеспокоен
вашими взглядами. Думаю, мне придется поднять вопрос о вашем
наказании. — Он с тайным удовольствием заметил, как слегка
побледнел бунтарь. — Ковальский, а с вашим отцом я побеседую лично.
Интересно, понравится ли ему, что вы оскорбительно отзываетесь о
славных наших основателях-тамплиерах и великих инквизиторах?
Кстати, задавая подобные вопросы, вы ставите под сомнение всю нашу
организацию. И саму историю. Начиная с легенд. Троянская война
началась из-за женщины, Геракл погиб из-за предательства женщины,
сирены заманивали к себе мужчин прекрасными голосами и съедали.
— Кхм… — Хан вроде бы просто
кашлянул, но сделал это так, словно сомневался в легендах.
Вот мерзкий мальчишка! Если бы не
дружба с Ковальским… Гарнет повернулся и зашагал между рядами к
доске, говоря на ходу:
— А взять исторических деятелей?
Гитлер сошел с ума примерно после тысяча девятьсот тридцать первого
года, после того, как познакомился с Евой Браун. А Иван Грозный?
Скорее всего, на его характер повлияла мать — Елена Глинская.
