Взобравшись на самый зенит, полуденное солнце нещадно жарило. Вконец изнуренные стражники искали спасения от его жгучих лучей. Они втискивали свои бренные тела в малейшую появившуюся на высоких вышках и прочных стенах тень, на глазах укорачивающуюся и стремительно уменьшающуюся.
– О, Аллах! – взмолился начальник стражи. – Пошли нам тучку!
Тяжело пыхтя, толстущий караулбаши, обливаясь крупными каплями пота, обильно стекавшего с низкого лба, с крючковатого хищного носа, противными тонкими струями затекавшего за шиворот, совершал обход.
Не выдержал он, остановился, в изнеможении опустился на корточки, прикрыл глаза, стянул с головы кожаный шлем. Ну и жара! Если так дело пойдет и дальше, то до вечера он не выдержит.
– Посижу, – пробормотал караулбаши, покачиваясь на усыпляющих волнах Морфея, – подремлю, время скорей побежит…
Поклевывающий носом, разморенный стражник, стукнувшись лбом об столб, моргнул и открыл ошалелые глаза, перед которыми вдалеке размывчато замелькало приближающееся облачко пыли.
– Не спи, дружок! – подбодрил он сам себя. – Службу проспишь!
По скорости, с которой двигался небольшой отряд, стражник легко определил, что к ним кто-то сильно спешил. Может, это приближаются к городу гонцы? Что везут они с собой?
– С худой ли вестью скачут к нам верховые улакчи, – вслух начал размышлять воин, – или же они спешат сообщить о чем-то хорошем?
Пока он лениво раздумывал, всадники настолько приблизились, что вот-вот и скоро подъедут они к Внешним воротам.
Разморенный страж тяжело вздохнул. Пора ему, пора уже поднимать осевшего вниз и расплывшегося бесформенной грудой караулбаши.
Случись что, его же, бедолагу, запросто и сделают опосля крайним, мигом обвинят в лени и нерадивости…
– Тревога! – стражник стукнул деревянной колотушкой по колоде.
Начальник стражи очнулся, очухался, быстро подскочил и принялся суматошными движениями нахлобучивать на голову кожаный шлем и поправлять сбившееся снаряжение, едва в его затуманенное сладкими видениями сознание проникли беспокойные слова караульного.
– Чего раньше молчал, бездельник? – заволновался караулбаши.
Он живо припал к смотровой щели, вгляделся и немного успокоился. Впереди небольшого отряда скакали Ахмед-бек и его красавица-жена, привезенная молодым беком из их дальнего похода на Великий Устюг русская княжна Настенька, переименованная в Насиму.
– Ложная тревога! – обрадовался начальник стражи.
Смахнув едкую слезинку, выступившую от сильной рези в глазу, караулбаши облегченно выдохнул. На этот раз пронесло. От этих людей ожидать больших неприятностей особо не стоило.
И все-таки он неожиданно резво для своей тучной комплекции сбежал вниз и у въезда в ворота встречал важных гостей.
– Береженного сам Аллах бережет! – приговаривал главный страж.
Каждый и всякий, глухой и слепой в их в городе знал, что красавица-жена бека приходится Суюм-Хатун названной сестрой, сам он пользуется особым расположением к себе как булгарского эмира Габдуллы Юсуфа ибн-Салима, так и его сестры.
– Растяпа! – вспомнив, что упустил крайне важное, страж побледнел. – Чуть я не забыл! Следует немедленно послать во дворец гонца, чтобы известить эмира о прибытии наместника Сувара…
Оставив мужа одного ожидать появления эмира в огромной зале для приемов, Насима сама отправилась на другую половину дворца.
– Я к сестре… – кратко пояснила она.
По-простому и без объявления неслышно вошла она в гостиную, где расположились почтенный странник-дервиш, на протяжении нескольких дней ведший увлекательный рассказ о поисках княжичем Глебом, братом названной сестры Суюм-Хатун, следов предков булгарского народа, и его благодарные слушатели.
