Простить предателя

Глубоко втягиваю в себя ее запах.

Жадно.

Касаюсь кончиками пальцев бархатистой кожи и закипаю.

Бугор в штанах становится больше.

Встает колом от желания насадить девчонку на хер.

Хочется намотать ее длинные волосы на кулак и сделать это.

Она врезалась в память, стоило ее только увидеть.

Так крепко зацепила.

Обычно девки лишь развлечение на одну ночь. Они сами хотят, чтобы я их трахнул.

И я беру их.

Затем отпускаю.

Но сейчас совсем другой случай.

Она меня околдовала.

Она – исключение из правил.

Чувствую, как дрожит ее тело.

Затаив дыхание поднимает на меня взгляд и смотрит.

Глаза большие. Синие. Блядские.

Она боится меня.

Хорошо. Пускай боится.

Замечаю, как подрагивают ресницы.

А у меня из головы не выходят мысли о том, как я вгоняю в нее член.

Буду брать ее долгими тягучими толчками. Глубоко. До упора.

Поднимаю руку и убираю прядь волос ей за ухо. Пользуясь моментом, провожу вниз по длинной шее пальцами, а затем опускаюсь на тяжело вздымающуюся грудь под тонкой сорочкой.

С ней нельзя жестко.

Нежнее нужно. Чтобы не спугнуть.

Соски под сорочкой твердеют и начинают выпирать.

Дыхание становится рваным.

Смотрю в ее глаза. Решительно склоняюсь к губам.

– Ненавижу тебя, – дрожащим голосом произносит прямо в губы. – И я никогда тебя не прощу, Ильдар. Никогда! – срывается на крик и с яростью отталкивает от себя. – Я никогда не прощу тебя! Предатель!..

Снова вижу во сне, как Юсупов направляет на папу пистолет.

Смотрит лучшему другу в глаза, а затем нажимает на курок.

Выстрел.

В который раз просыпаюсь на этом моменте с колотящимся от ужаса сердцем и мокрым от слез лицом в комнате с забитыми окнами.

Сажусь, обхватываю руками колени и начинаю раскачиваться.

Мне страшно.

Мне больно.

Хочется выть от бессилия.

Бить и крушить все вокруг себя.

Ненавижу.

Как же я ненавижу Юсупова!..

Слышу, как в замочной скважине с лязгом поворачивается ключ, а затем открывается дверь и в мою клетку делает шаг женщина в белом халате. На ее лице маска. Взгляд безразличный.

Она мельком отмечает условия моего содержания здесь, а затем проходит дальше, держа в руке какой-то чемоданчик.

Тяжелая дверь за ней закрывается.

– Вставай, – равнодушно произносит она, оставляя чемоданчик на столе. – Раздевайся.

Даже и не думаю выполнять ее требования.

Кто она такая?

Зачем здесь?

Затравленно наблюдаю за тем, как она достает из чемоданчика резиновые перчатки надевает их на руки.

Поворачивает голову. Устало смотрит на меня.

– Сделай, как я прошу, – говорит тихо. – Я с трудом уговорила мужчину за дверью оставить нас наедине. Не сопротивляйся, пожалуйста. Тебе же будет хуже.

Ощущаю, как в животе сжимается в тугой узел желудок. Чувствую свою никчемность, которая комом застревает в горле.

Медленно поднимаюсь, опускаю глаза в пол и начинаю медленно снимать футболку, затем джинсы.

– Белье тоже.

Слова незнакомки бьют меня током, и я сильнее сжимаю зубы. Челюсть уже болит от напряжения.

Тянусь рукой назад, расстегиваю лифчик. Снимаю трусики.

Остаюсь перед незнакомкой голой и жалкой.

Женщина подходит ближе, придирчиво рассматривает мое тело.

Находит крохотную татуировку мотылька на правом боку и хмыкает. Я не вижу ее лица, то чувствую на себе взгляд.

– Хорошо, – произносит. – Теперь ложись на спину и сгибай ноги в коленях. Мне нужно осмотреть тебя на наличие девственности.

Вздрагиваю.

Обхватываю себя руками, чтобы прикрыть грудь, а затем разворачиваюсь и, ступая босыми ногами по холодному полу, возвращаюсь на кровать и ложусь на спину.

– Раздвинь ноги шире. Не бойся, – женщина присаживается на край кровати, достает из кармана небольшой фонарик и направляет его свет мне прямо в лоно.