Пионы
Настя очень любила пионы. Когда в детстве родители брали ее на дачу, она не вылезала из цветника. В начале лета Настя завороженно наблюдала, как из тугих зелёных, а потом розовых шаров нераскрывшихся соцветий появлялись махровые розовые цветки. У них был очень знакомый, но в тоже время неуловимый тонкий аромат – смесь запаха ландышей и чего-то невероятно свежего.
Пионов домашние выращивали много. А в середине июня бабуля срезала огромное количество этих цветов, ставила их в ведра с водой и несла на рынок на продажу. Для Насти это всегда был захватывающий и печальный момент. Красота родных дачных пионов представала перед ней в последний раз. Разве что еще пару-тройку цветущих растений бабушка могла оставить на клумбе для красоты.
В старших классах, которые пришлись на голодные девяностые, Настя воровала пионы ночью с клумбы у соседнего дома. На школьные экзамены нужны были цветы, а в доме денег едва хватало на еду. Июньской ночью они в паре с подругой, вооружившись ножом для точки карандашей, срезали робкими руками молодые растения. На следующий день несли в школу свежие букеты из украденные цветов. В классе добытые таким волнительным трудом пионы передавались учителям, которые равнодушно ставили их в огромные вазы рядом с собой на экзаменационный стол, застеленный красной матерчатой скатертью.
После школы пионы были в жизни Насти на университетский выпускной, она получала их на свои дни рождения и, конечно, не обошлось без них в свадебном букете.
Жизнь пролетела быстро. Дети разъехались по разным городам и странам. Муж рано умер. С Настей осталась фамильная дача. Всю ее небольшую территорию в несколько соток она превратила в роскошный пионарий. С началом теплой весны переезжала за город и до поздней осени занималась пионами: рассаживала, удобряла, поливала, мульчировала, да мало ли что еще. В сезон плоды своей работы она привозила на городской рынок, где ее уже все знали: и местные торгаши, и постоянные покупатели. Стоило ей только появиться у прилавка, как тут же выстраивалась очередь за ее великолепными цветами. Покупателей ждал фейерверк розовых, белых, темно-бордовых, махровых, полумахровых, японских соцветий пионов.
Здесь, на базаре, за уставленным любимыми цветами прилавком Настя чувствовала себя нужной, живой и полезной. Ведь она приносила людям радость. Вот одинокая дамочка с крашеной хной короткой стрижкой мечтательно нюхает букет, удаляясь куда-то бодрой походкой. Вот девочки-двойняшки звонко спорят какой же сорт цветов выбрать маме в подарок. А вот студент-очкарик покупает пионы своей скромной худощавой спутнице. Правда, май и июнь – два месяца цветения пионов – сезон невыносимой легкости бытия заканчивался почти мгновенно.
Но и после этого, работа находилась. Надо было готовить кусты к зимовке: осматривать растения, некоторые пересаживать и обильно поливать. Настиным рукам в старческом артрите было больно и сложно, но она смиренно ухаживала за любимыми цветами. Закончив работы в пионарии, Настя отдыхала в старом, когда-то цветастом пляжном кресле. Пила чай с листом малины и смородины из настоящего самовара, растопленного ароматными сосновыми чурбачками. Загородный участок дарил свежий воздух и прекрасные закаты.
Однажды поздно вечером Настя опоздала на последний автобус в город и осталась ночевать на даче. Утром она встала с необыкновенной, непривычной и давно забытой легкостью. Косые солнечные лучи пробивались сквозь густую яблоневую листву и падали бликами на лужайку перед садом. Настя закружилась, ее легкий сарафан смешно развевался. На душе было радостно.
По дороге к любимым цветам она увидела большую садовую лейку, завалившуюся на бок. Попыталась ее поднять, но руки прошли сквозь металл, как человек проходит сквозь луч проектора. Она поднесла кисть к лицу и увидела сквозь нее дачный дом, деревья в саду и грядки с пионами. Удивительно! Обернувшись, она обнаружила старушку в таком же сарафане как и у нее, лежащую в неестественной позе среди кустов пионов. В ее руке был зажат огромный белый цветок-переросток. Настя сочувствующе покачала головой, попыталась погладить так хорошо знакомую старческую морщинистую руку, но поняла, что у нее ничего не получится. Она выпрямилась, сделал шаг назад, потом тихо прошептала:
