«Только когда ты достигаешь того уровня осознанности, той глубины своего созерцания, при которой почти физически начинаешь ощущать иллюзорность всего и вся, когда прошлое и будущее перестают быть чем-то действительно существующим, когда сам миг бытия, миг твоей жизни превращается в фантом, который невозможно ощутить ни одним органом чувств, когда даже движение в своей определённости, становиться таким же недостоверным и сомнительным фантомом, таким же недоразумением, как и полная безмятежность действительности, = тогда мир открывается для тебя во всей своей фатальной инертности, абсолютной нейтральности и чрезвычайной неопределённости. Пропадают всякие критерии, основы и доминанты, – всё растворяется в бурлящей пучине абсолютной реальности хаоса. И тогда всякое «великое мудрствование», всякое гениальное философствование, самое глубокое и серьёзное становится нисколько не важнее простого заливистого смеха ребёнка. И тогда всякая мелочь, и всякая глобальность, занимает своё место, и ты начинаешь оценивать всё, с чем тебе приходится сталкиваться в жизни, как игру порядков твоих собственных оценок, игру форм и оттенков твоих фантомов. И даже фатум, как аподиктическая необходимость мироздания, становится не таким серьёзным и фатальным.
И тогда для тебя в этом мире перестаёт существовать что-либо важное само по себе. Впрочем, как и что-либо неважное само по себе, и ты вдруг понимаешь, что каким бы не казалось серьёзным твоё глубокое философское воззрение, на самом деле оно нисколько не важнее простого полового акта влюблённых людей. Ведь теперь, ты в глубокой степени осознаёшь, что и то, и другое, лишь – удовлетворение твоей сакральной природы. Лишь удовлетворение различных её плоскостей, удовлетворение различных субъектов твоего внутреннего органоида. То есть удовлетворение своих потребностей различными в своих мотивациях, но одинаковыми в своих механизмах самодостаточными и полноценными «ганглиями осознанности», лишь условно отнесёнными к низменным, в отношении одних, и к возвышенным, – в отношении других. И что присущая всей спекулятивной и трансцендентальной философии важность и величие собственной мудрости, есть лишь важность и возвеличивание собственного мира воззрения, с его специфическими полями созерцания осмысления и оценками, и не более того.
И вот только тогда, когда в тебе просыпается этот демон противоречия, разметающий всё вокруг, и превращающий самые архаичные устоявшиеся истины в труху, – демон потустороннего мира, для которого должна выстроиться новая эстетика, новая платформа бытия, ты вдруг испытываешь настоящее удовлетворение, на которое только способен твой разум! Вкус этого, – несравним ни с чем!»
+++
«Друг мой! Ты говоришь, что нет никакого смысла писать, ибо невозможно написать ничего лучшего и значительного, чем ….
Поистине, таким людям как ты, лучше вообще ничего не читать. Ведь то, что ты разочарован в своих возможностях, идёт от того непонимания, что твои, столь значительные оценки чужих произведений, это твои и только твои способности оценивать, твои и только твои возможности слышать, видеть и чувствовать Великое! Ни одно произведение не имеет в самом себе, ничего конкретно величественного, ничего окончательно и истинно завершенного, и только твои оценки, твоё воззрение делает его столь значительным, столь запредельным и великолепным. А значит и талантливость, и даже гениальность всякого оцениваемого произведения, полностью соизмеряется с твоей способностью к талантливому и гениальному созерцанию. Придание произведению идеальной талантливости, талантливости самой в себе, вне воззренческой оценки наблюдателя, это такая же нелепость, как и то, что мир и его материальные предметы существуют сами по себе, вне нашего воззрения, и имеют свою собственную абсолютную идеальную форму.
