При всей своей общей научной метаформе, мои труды, никогда не будут причислены к научным. Ибо, в них мало, присущей всяким научным трудам, схоластической последовательности, и выверенной схематичности…, как и доказательной базовости, удостоверяющей серьёзный подход автора, к своим умозаключениям, здесь, почти не встретить. Здесь нет места умозаключениям, выстраивающим крепкие конструкции воззрений, и формирующим, в своей совокупности, некое общее здание, которое должно опираться на фундамент исторической истинности, и консоли устоявшейся подтверждённой очевидности. Строгая академическая конструкция создаваемого труда, основывающаяся на закрепившихся правилах, и законах научного мира, = залог её будущего приобщения, к общему пантеону научной мысли. Всякий произвол, попытки отрыва от земли, и взлёта в астральные области…, всякое отклонение, от прагматических констант архаики «метрополитена» учёного мира, не способствуют вливанию его, в общую реку научного знания нашей планеты.
Отсутствие дисциплинированности, и внешнего академического воспитания…, отсутствие строгой образованности…, как и недостаток исторического знания, довольно явно прослеживающийся на этих страницах, заметит, всякий острый, и проникновенный взгляд. Здесь форма поверхности, переплетена с глубиной, и высотой…, определённость – с метафорой…, красота законченности слога, – с хаосом неожиданности…, надежда – с безысходностью…
Таково, моё произведение гармонии. Ибо, такова полифония природы моего душевного агрегатива. Следовать в фарватере, искать, для себя «караван», для более безопасного пересечения «пустыни», как видно – не моё. Нет, не потому, что я считаю себя, таким самобытным, самодостаточным, свободным, и гордым…, не потому, что болен пафосом, патетикой, и апломбом…, но потому, что я – такой, и другим быть, не могу. Исправлять недостатки, в собственном воспитании, насильственно приучать себя к дисциплине, считаю – не продуктивным, не нужным, а порой, и вредным. Ибо понимаю, что всё – относительно. И в истории, не редко было так, и будет так впредь, – то, что считают, в большинстве своём, дисциплинированностью, и относят к благу совершенства, попадая в «лёгкую руку» поэта, и герольда метафоры, превращается, в лишь тормозящее метаболизм разумности, заблуждение. А порой, в простое недоразумение, и пошлость.
Конечно, спору нет, пересекать океан, или песчаную пустыню в составе каравана, – надёжнее, и благоразумнее…, и также, требует немало усилий, и уже потому, не меньше заслуживает уважения. Но только пересекающие её, в одиночку, становятся настоящими опровергателями изживших себя, и создателями новых, будущих ценностей. Мир обновляется – благодаря им…, мир сбрасывает свою «старую кожу», и его, нарождающееся «новое тело», восхищает, и радует свежестью молодости, красотой, и силой! На самом деле, будущее создают, не «караваны» …, но одинокие сталкеры, – «дромадеры-скитальцы», и «киты-одиночки» ….
И во всём этом, нет ничего от мотивов, той революционности, присущей социальным аспектам человеческих взаимоотношений…, кроме, пожалуй, одного. И в том, и другом случае, мир трансформируется, в нечто не бывалое…, и человек начинает тосковать, по его архаическому порядку. Но мир, с его поступательным, необратимым движением – неумолим. И его «тело», должно, либо изменится до неузнаваемости, трансформироваться и стать чем-то небывалым…, либо погибнуть. И здесь, всем управляет, даже не физика, но метафизика.
«Мужское», с его монадами преодоления, а значит необходимого разрушения, сталкивается с «женским», с его монадами сохранения, а значит застоя. (Как в локальном, так и в глобальном смысле мироздания). Происходят взрывы, и всевозможные катаклизмы различных уровней и сфер сознания, за которыми необходимо следуют войны, выплески злобы и ярости. Но крайне редкий, почти небывалый синтез этих монад, создаёт то, что называется Гением. И именно здесь начинается процветание, становление всего совершенного, и выход сознания в трансцендентные сферы, в которых, собственно, только и возможно то, что мы называем благоденствием….
