ПРЫЖКИ С ХРОМОНОЖКОЙ
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой традиционно всё и начинается.
1.1
Девушка была вся какая-то серая, и если бы она не села на мое
место, я бы еще долгое время не заметил, что у нас в группе
появилась новенькая.
Я всегда приходил на занятия с опозданием, преподаватели уже
успели привыкнуть к этой моей особенности и не заостряли внимания
на моей замечательной персоне, тихонько пробиравшейся между
сокурсников. Вот и сейчас я виновато улыбнулся Катерине
Афанасьевне, и бочком стал красться к окну на свое любимое обжитое
место в аудитории, на которое заявил свое право еще с первого
курса. То обстоятельство, что оно занято, меня немного выбило из
колеи. Наверное, я застыл с глупым видом, потому что Катерина
Афанасьевна нелюбезно спросила, долго ли я намерен торчать столбом
посреди аудитории. Новенькая оторвала глаза от конспекта и смерила
меня равнодушным ледяным взглядом. Я нахмурился и сел за соседний
стол.
Надо сказать, что наш Семиреченский Университет располагается в
двух отдельно стоящих зданиях: новом четырехкорпусном с шикарным
внутренним двором и фонтаном и старом помещичьем с небольшим садом,
где теперь устроили маленькую летнюю кафешку для студентов. Новое
здание до конца не достроено, поэтому один из шести факультетов
временно базируется в усадьбе (так между собой называли это
зданьице мы, студенты-филологи, поскольку досталось оно
филологическому факультету). Для учебного заведения усадьба явно
тесновата, всего пять аудиторий по одной на каждый курс,
университетский краеведческий музей, библиотека, вполне приличная
столовая и маленькая, разделенная тонкими перегородками комнатушка,
вмещающая преподавателей трех кафедр. Впрочем, для районного
учебного заведения не плохо. Мы не жалуемся.
Катерина Афанасьевна (в узких кругах – Бушка, потому что носила
фамилию – Бушко) сегодня решила не простить мне опоздания и после
лекции отчитала меня при всем честном народе. Обидно мне не было, я
выстоял положенное время с виновато перекошенным лицом и глазами,
уткнутыми в старый паркет, после чего правдоподобно раскаялся и
извинился. Но Бушка еще и собрала для проверки все тетради с
конспектами, что в недалеком будущем сулило для меня определенные
неприятности.
Из-за этой задержки я опять опоздал сесть на свое любимое место
на следующей паре. Вот это уже начало меня раздражать, и я
непременно бы сказал об этом новенькой, но меня отвлек Женька,
редактор университетской газеты «Студенческий вестник», и опять
стал требовать с меня статью для еженедельного выпуска. Ах, да… я
же не сказал, что я еще считаюсь одним самых перспективных и
талантливых студентов, и Женька был очень рад, что я согласился
работать в штате газеты, по его словам ставшей на порядок лучше от
моих статей. Короче говоря, ни в этот день, ни в оставшиеся четыре
дня этой учебной недели на своё любимое место я не попал. Вроде бы
мелочь, если не знать, что рядом с ним у меня за два предыдущих
года был оборудован тайничок, где я периодически прятал множество
полезных вещей: от конфет и запасных шариковых ручек до шпаргалок.
Да и место было тактически удобным, с него я обозревал всю
аудиторию, да и круглый год от окна падал прекрасный свет, да и
чего врать – вид из окна также был недурен и скрасил мне не одну
скучную лекцию. Поэтому сложившуюся порочную практику следовало
коренным образом менять.
В понедельник я совершил то, что не удавалось мне на протяжении
всего моего обучения – я пришел на лекцию заранее. Не просто
вовремя, а на полчаса раньше. И торжествующе сел на свое место,
первым делом доложив в тайник сложенные хитрой гармошкой шпаргалки
к завтрашним тестам. Очень удивил своим ранним приходом всех от
уборщицы до однокурсников. Впрочем, новенькая сегодня вообще не
пришла на занятия. Во вторник я опять пришел рано, и прямо у порога
мысленно выругался, так как бесцветная девица опять успела занять
мое место. Я совершенно обозлился (к тестам я не готовился,
понадеявшись на шпаргалку), поэтому подошел к ней и попросил
пустить меня на мой законный стул. Она вяло и близоруко посмотрела
на меня и трогательным голосом, так несоответствующим наглости в
глазах, сказала: «Извините, но мне здесь так удобно». Я сказал, что
мне там удобно ничуть не меньше. И семнадцать пар глаз (включая
вошедшую Катерину Афанасьевну и моего лучшего друга Юрку)
посмотрели на меня с таким укором, что мне пришлось опять сесть на
другое место. И оттуда я видел, как вредная девица нащупала проем
между столом и подоконником, и извлекла на божий свет карамельку,
которую положила в карман. Мою, между прочим, карамельку, в свой
карман. После тестов, которые я несомненно завалил, Юрка мне
сказал:
